Настоящая история злой мачехи - Екатерина Широкова

Срочно нужно было выговориться, и я набрала Маше – как она насчёт экстренного девичника в два лица в нашей любимой кофейне на Новом Арбате? Она подтвердила, что намёк понят, и я радостно бросились пристраивать на вечер Алёнку – её папке, конечно.

Он с разумным пониманием относился к тому, что любому человеку иногда надо порадовать себя общением не только с детьми и мужьями. Особенно, если ты взял в жёны девушку лет на пятнадцать моложе и нагрузил дочкой от первого брака.

Получив зелёный свет, помчалась навстречу празднику – как будто это целое приключение, а не банальный кофе в компании одноклассницы. Но надо знать Машку – она умела делать жизнь зажигательной, хотя по её эксцентричному виду и смешных очках этого и не скажешь.

Уже почти доехав до места, поняла, что же меня так сильно тревожит – я впервые волновалась за Царёва, а не за Алёнку, оставляя их дома одних. Глупость, конечно, это же её родной отец, но сбросить смутный страх за него мне так и не удалось.

Поездка в детдом обернулась таким открытием, что не могу теперь спокойно смотреть на детей – всех, без исключения. А вдруг они тоже?…

Но ведь есть же гарантированно обычные люди. Маша, например, ещё вчера поставившая мудрый вердикт – «просто забить». При встрече она привычно пожаловалась на конский ценник на парковку в тихих и спокойных улочках, окружающих бурлящий Новый Арбат со всех сторон, а я, как обычно, ответила, что зато всегда есть свободные места.

Историю про то, как я оказалась неродная у своих родителей и даже смогла вспомнить кое-что из детдомовского детства, Маша выслушала хладнокровно, не забыв цинично припечатать, что она всегда подозревала, что со мной что-то не так. Это так на неё похоже – говорить, что думает, не щадя окружающих. Люди часто шарахались от такой навязанной правды, но мне это всегда в ней нравилось.

Вот и вчера, чётко и понятно – не стоит тщательно перетирать настолько далёкое прошлое. Узнала, что приёмная? Шок и ужас, берём с полки пирожок, едим и радуемся, что добрые люди обеспечили счастливым детством, целуем их и тут же закрываем тему, как благополучно пережёванную. Зачем бегать и искать кого-то, кто бросил тебя ребёнком? Что это даст? Свежую порцию острых ощущений? Это разве что мозгоправам потенциальную работу подкидывать.

Подруга моя всегда отличалась здоровым прагматизмом, но я же и не стала рассказывать подробности про призрак женщины в паутине и про моих маленьких чудищ. Мелькнула мысль признаться, как на духу, но я глянула так на Машку, аккуратно поддевающую десерт слишком длинной и неудобной ложкой и попутно стреляющую глазами в попытках оценить всех посетителей кофейни, и даже тех, кто за окном, и передумала. Человек с твёрдой и звонкой жизненной позицией не может допустить существование каких-то сомнительных теней в сумраке.

А мне пришлось разгребать последствия собственного любопытства.

Найти тот самый детдом труда не составило – я сразу поняла, про кого говорила моя мама, и с лёгкостью нашла довольно известную благотворительницу и директора солидного детского учреждения в Серебряном бору.

Узнала адрес, договорилась с Алёнкой «съездить со мной по делам» и нашла то самое здание за забором из чуть покосившихся полуразрушенных блоков с торчащей кое-где арматурой. Необычно для этого района Москвы.

Странное это было место. Территория поражала запущенностью, как будто здесь нарочно не ухаживали за садом, чтобы создать впечатление многовековой заброшенности. Надо сказать, удалось, и я сразу почувствовала себя не в своей тарелке, почти протискиваясь меж хлёстких веток кустарников от открытых настежь ворот и прямиком к лестнице главного входа.

Фасад украшали позеленевшие барельефы и фальшивые колонны, а окна точно никто не мыл со времён царя Гороха. Не представляю, как мама могла назвать всё это «необыкновенный, чудесный дом».

Ничто здесь не казалось знакомым.

Алёнка вовсю вертела головой, но никакого смятения не испытывала, лишь откровенное любопытство.

Охранник при входе внимательно оглядел нас с Алёнкой, особенно задержавшись на её лице, выражающем яркую смесь интереса и дружелюбия, и сразу же проводил к директору.

Коридоры были пустынны, а тишину лишь изредка нарушали приглушённые закрытыми дверьми разговоры. Не так я представляла себе заведение, где предполагается целая толпа детей.

Это даже хорошо, что мы не встретили никого из воспитанников, пока не пообщались с ней.

Встретить мертвяков без подготовки было бы довольно неприятно, но Зинаида Ивановна дипломатично сумела смягчить удар.

За порогом директорского кабинета атмосфера ощутимо изменилась – от гнетущей тишины и ощущения, что кто-то неслышно крадётся следом, не осталось и следа. Соловей Зинаида Ивановна, женщина без возраста и на редкость невыразительной внешности, встретила нас строгим взглядом и выждала паузу, прежде чем предложить сесть, но когда заговорила, то оказалось, что она прекрасно помнит меня и как будто давно ждала визита.

– Смотрю, ты всё такая же упёртая, как когда была маленькой. Если что тебе в голову втемяшивалось, то всё, уж ничем не выбить, – Зинаида Ивановна улыбнулась своим воспоминаниям и меня чуть передёрнуло при мысли, что же она могла иметь ввиду. – А твоя подопечная? Такая же ходячая неприятность? Впрочем, можешь не рассказывать. Я и так всё вижу.

Алёнка несколько раз моргнула, прикидывая, понять ли сказанное как вызов или как похвалу, а я сразу перешла к делу.

– Раз вы, очевидно, меня узнали, то догадываетесь, зачем я пришла.

– Конечно, Федора. Как и многие другие до тебя, ты думаешь, что хочешь узнать правду. Большая ошибка. Радуйся, что у тебя всё в порядке, и не занимайся ерундой. Поверь моему опыту, здесь ты ничего хорошего для себя не найдёшь.

– Я всего лишь хочу заглянуть в своё личное дело. Неужели там есть что-то настолько пугающее?

– Ещё как. Твоё личное дело, кстати, сгорело. У нас тут был пожар в архивном флигеле, так что, – Зинаида Ивановна развела руками с карикатурным огорчением, – совсем ничего не осталось. Пепел, – она дунула на поднесённую к губам ладонь, и я вдруг отчётливо почувствовала запах гари и невыносимый жар, – так обидно.

– Но вы же можете дать мне ответы?

– Могу, милая моя девочка, но не дам. Нечего ворошить старое, да и в живых там уже никого не осталось. Некого искать. – директор повернулась к Алёнке и улыбнулась ей со значением, а потом снова посмотрела на меня уверенно и холодно. – Надеюсь, мы поняли друг друга?

– Я просто хочу узнать хоть что-нибудь, неужели я не имею права?

– Про права вспомнила? А вот это даже забавно. Не каждый может выйти отсюда, но у тебя-то шанс был и уж ты воспользовалась им в полной мере. Очаровала парочку впечатлительных кандидатов на усыновление и – вуаля! Вот и наслаждайся нормальной жизнью, а мне не мешай работать, пожалуйста. Ещё куча всего…

– Так много дел у вас? А мне показалось, что детдом почти пуст. И мне совсем-совсем ничего не кажется знакомым здесь, можно хотя бы посмотреть свою комнату? Помню только её, и там ещё фонарь в окне.