Пояс неверности - Лариса Соболева

Лия – лучший образец ассимиляции славянских и кавказских народов. Она никогда не пользовалась косметикой, однако и без того губы были красные, брови черные, цвет лица персиковый, волосы темно-каштановые, пышные, спускались до лопаток. Лия высокая, ноги у нее длинные, и грудь красивая, и сзади все как положено, короче, не скелет, обтянутый кожей. Но самое замечательное в ней – огромные черные глазищи с длинными ресницами и чувственный рот, сводившие Каракуля с ума. Его не раз подмывало дернуть за ресницы, проверить, настоящие или нет. И при такой внешности Лия была замкнутая, притягивая к себе мужчин, отвергала любые попытки сближения, ни для кого не делая исключений. Пробовал как-то Каракуль в лирическом порыве уложить ее прямо на кухне, так она надела ему на голову кастрюлю с сациви, благо хоть не горячую! Затем убежала к Алексу, стала у стены, и ни слова. Тот: мол, в чем дело? Каракуль ворвался разъ-яренный, как лев, по роже и телу соус растекался. Алекс догадался обо всем, расхохотался, потом выпроводил Лию, а Каракулю лекцию прочел:

– Тебе баб мало? Какая разница – Лия или другая? Они все одинаковые. Сходи на набережную, там таких навалом, и даже лучше. А Лию не трогай, раз не хочет. И запомни: на территории города она под моим покровительством. Если кто из вас причинит ей зло, мы с Раджем вам головы откусим. Верно, Радж?

– Гав! Гав! – ответил пес, словно понимал, о чем шла речь.

Больше Каракуль ее не трогал, а зудело. Нет, он не стал бы ее бить. Но реванш взял бы с удовольствием, если б не Алекс. И кто мог подумать, что Лия решится на такое? Да он хотел осчастливить ее, заодно и себя, ведь одна же, чего ломаться? Подумаешь – не нравится он ей! Это дело наживное, понравится, когда попробует, – убеждал себя Каракуль. И продолжил настойчивые преследования, но теперь уже без наглых приставаний, а просто постоянно находился рядом, когда не надо было охранять Алекса, являясь живым напоминанием: или я, или никто.

...Лия повернула к нему печальное лицо, увидела лоскут.

– Что это? – спросила.

– Выкинуть, – очнулся Каракуль, а она отвернулась.

Бросил лоскут в мусорное ведро, потоптался. Однако не нашел, о чем с ней можно поговорить, направился к выходу. Она остановила:

– Скажи, Александр Юрьевич выживет?

Каракуль подошел к ней, но Лия все так же смотрела в окно. Ресницы слиплись, значит, плакала. Вообще-то ей было о чем беспокоиться: неизвестно, кто придет в этот дом в случае смерти Алекса, а Лии с сыном идти некуда. Розовая косынка прикрывала волосы, две пряди выбились, расползлись по длинной шее. Шея у нее – полный отпад. А талия... тоненькая-тоненькая, сроду за такую не держался. Каракуль сглотнул слюну, положил ладонь на ее плечо и сказал неуверенно:

– Он сильный мужик, здоровый... не плачь.

И погладил по шее. Лучше б этого не делал, внутри все взбунтовалось. Лия даже не заметила, бесчувственная. Он достал из холодильника банку пива, ушел, вытирая пот со лба.

Пулю вынули, наложили повязку. Радж безмятежно храпел. Каракуль проводил хирурга в ванную, где тот вымыл руки, с любопытством рассматривая чудеса сантехники, ибо ванная Алекса – это неописуемая роскошь. Сухо поблагодарив охранника, хирург вернулся в спальню. Там ветеринарша воодушевленно долдонила о мерах предосторожности, когда надо будет привести пса на перевязку, с удовольствием раздавала небесплатные советы. Ветеринарская медсестра сидела в кресле, поджав ноги и поставив ступни носками внутрь. Каракуль, сам далеко не образец красоты, терпеть не мог некрасивых баб. Ему всегда хотелось прихлопнуть их как мух, чего таким зря небо коптить? Потому и уставился на медсестру, как на кусок дерьма на ботинке. Та надвинула юбку на колени. Каракуль рассмеялся про себя: вот дура, что она вообразила, кикимора? Тем временем хирург, вытирая тщательно и долго полотенцем руки, глядя на Раджа, поинтересовался:

– А что за камни сверкают у него на ошейнике?

– Алмазы, – ответил Каракуль, словно алмазы на ошейнике вещь обычная.

– Да? – только и поднял брови хирург.

Расплатились с медициной, выпроводили вон, то есть Васильич всех повез по домам. В гостиной дремал перед теликом Кизил. Сашко – еще один, постоянно проживающий в доме охранник со странным пристрастием к чтению книг, – нес вахту в больнице. Каракуль плюхнулся в кресло, крикнул:

– Лия! Принеси пива!

– Че орешь? – вяло промямлил Кизил, не открывая глаз.

Лия принесла и поставила поднос с пивом и высокими стаканами на низкий стол из прозрачного пластика, повернулась, чтобы уйти. Каракуль взял ее за руку, взял нежно, насколько умел, предложил без намека, ну совсем без задней мысли:

– Посиди с нами. Пивка попей...

– Мне уроки с Антошкой делать надо, – высвободилась она и ушла.

Каракуль вздохнул с обидой, открыл пиво, а Кизил сонно пробубнил:

– Че ты с ней фа-фа разводишь? Я б на твоем месте...

– Ты уже был на моем месте, – мстительно напомнил Каракуль, отхлебывая пиво.

– Да я просто так к ней клеился.

– Ага, ага, – саркастически произнес Каракуль, мол, знаю я тебя, кобеля.

В свое время, застукав Кизила за приставаниями к Лии, предупредил:

– Не мне, так никому, понял? А будешь лезть к ней, яйца отрежу и Раджу скормлю. Говорят, это деликатес для зверей типа Раджа, внял?

Как-то и Сашко, только-только поступив на службу, вздумал кренделя выписывать вокруг нее. Однажды в охотничьем домике Алекса, расположенном среди дивной природы в горах, Сашко на глазах у всех подарил ей букетик лесных цветов. Что взбесило Каракуля, так это то, как с восторгом приняла Лия букет. Каракуль сделал внушение Сашко, подкрепив ударом в челюсть, после чего желание дарить цветочки у парня отпало. А он на следующий день поехал в цветочный магазин и купил пять разновидностей цветов, да каких! Массивных, в больших горшках – размером с ведро! Лия едва разместила их у себя. Решил так: пусть льет на цветочки воду и помнит о нем, каждую минуту помнит. Впрочем, жили они мирно с Кизилом и Сашко, которые не стали лезть на рожон из-за бабы. Правда, когда Каракуль бывал в духе, подтрунивали над ним, дескать, пора тебе оклад удвоить за охрану Лии. Действительно, при наездах в особняк большого числа людей он ходил за ней по пятам, не давая приблизиться ни одному мужчине.

Каракуль допил пиво, схватил куртку и кепку, вышел во двор, одеваясь на ходу. Дело шло к вечеру. Землю слегка запорошило снежком, ветер становился крепче. На юге ветры частые гости, промозглые, холодные, продувают насквозь. Еще неизвестно, что лучше: сорок градусов мороза или шквальный ветер. Сибиряк Каракуль предпочел бы мороз. Он выкатил иномарку из гаража, уже за воротами остановился, вернулся к дому и постучал в окно. Занавеска отодвинулась, выглянула Лия в домашнем халатике. А без косынки и фартука она красивей. Еще ему нравилось, когда распускала волосы, но в данный момент они небрежно сколоты заколкой. Тоже ничего, шея такая длинная, гладкая... Каракуль забыл, о чем хотел сказать.