Властелин неба - Сергей Зверев

— Ну что, духи? Получили? — крикнул, не в силах сдержать нахлынувшую радость, Подметалин. — Вы высоко, а вертушка выше!

Однако помочь попавшим под ракетный обстрел боевикам решили их друзья, остававшиеся на противоположном — афганском берегу Пянджа. По российским солдатам начал работать миномет, а в небо, оставляя едва заметный дымный след, ушли один за другим два «стингера» из переносных зенитно-ракетных комплексов.

Пилот вертолета каким-то чудом учуял опасность и вовремя отстрелил тепловые ловушки, заложив крутой вираж над горной цепью. Винтокрылая машина стала стремительно удаляться, превращаясь в черную точку, из которой вдруг с пронизывающим душу воем вырвались одна за другой пять или шесть ракет, устремившихся к позициям душманов на противоположном берегу. Через мгновение там начался кромешный ад. В мутные воды быстрой реки с шипением падали каменные осколки вздыбленной горной породы и шлепались окровавленные куски человеческих тел.

— Ай да молодца, оператор! Глаз как алмаз! — похвалил вертолетного стрелка Подметалин.

Срочную службу сержант отбывал в батальоне аэродромного обслуживания вертолетной части на Северном Кавказе и знал, что стрелка вертушки официально именуют оператором.

— Эй, куда же вы? — крикнул сержант вслед удаляющейся винтокрылой машине.

Однако он напрасно волновался. Вертолет улетел не насовсем, развернулся и вновь вынырнул из-за каменной гряды и остановился над ней, становясь прекрасной целью, но открывать огонь по вертушке с красными звездами на борту уже, видимо, было некому. Несколько душманов, из тех, что надвигались сверху на взвод российских контрактников, побросав оружие, стояли с поднятыми руками. Противоположный афганский берег молчал.

Вертолет завис над склоном горы и так висел некоторое время, пока контрактники не окружили боевиков и не повели их, связав предварительно руки, узкой горной тропой к таджикской пограничной заставе.

А спустя двое суток после этого боя в небольшом таджикском городке, скорее большом кишлаке, в полусотне километров от границы с Афганистаном, офицер-оператор того самого МИ-24-го колдовал в своей половине жилого модуля над составом таинственного напитка. Сверяясь с затертой бумажкой с какими-то каракулями, он отсчитывал капли из пипетки в стакан, уже заполненный густой жидкостью приятного желтовато-зеленого цвета. На блюдце лежали два выжатых лимона, а над открытой банкой меда назойливо жужжала оса.

За стенкой, судя по доносившимся бессвязным выкрикам, шел пир горой. Экипажу вертушки удалось списать три литра «шила» — подкрашенного спирта из многолитрового бачка стеклоочистителя фонаря кабины своей боевой машины. Путем некоторых нехитрых манипуляций три литра спирта превратились в семь бутылок вполне приличной, а главное — совершенно дармовой водки.

В стенку постучали, и кто-то уставшим голосом выкрикнул:

— Петруха! Хорош дурью маяться! У нас еще три пузыря целых!

На лице Петрухи — старшего лейтенанта военно-воздушных сил России Петра Романчука — отпечаталось лукавое выражение, не покидавшее его физиономии ни при каких обстоятельствах. Однако сейчас это выражение было искажено гримасой страдания. Петрухе очень хотелось оказаться за стенкой. Однако он мужественно крикнул в ответ:

— Командир! Но ты же знаешь, у меня завтра медкомиссия. Не могу!

Он продолжил скрупулезный подсчет капель, выдавливаемых из пипетки, но его опять сбил голос за стенкой:

— Ничего не знаю! Петруха! Дуй сюда! Лапоть ты наш винтокрылый!

— Не могу! — тоскливо ответил старший лейтенант, но уверенности в его голосе уже не было.

— Я пр… Я прии… Я прикзваю! — наконец-то сформулировал, хотя и не очень четко, свою мысль командир экипажа за стенкой.

Петруха задумался, а затем вновь продолжил тискать пипетку.

В дверь неожиданно постучали, что было не принято аборигенами, потому как все знали, что двери комнаты неунывающего холостяка Петрухи всегда нараспашку, независимо от того, находился он на земле или в воздухе.

— Открыто! — с некоторым раздражением выкрикнул Романчук, окончательно сбившись со счета капель, выдавливаемых из пипетки в стакан.

— К медкомиссии готовишься, лейтенант? — раздался над его головой незнакомый голос.

— Старший лейтенант! — со значением рявкнул Петруха и поднял глаза.

В этот момент у него отвисла нижняя челюсть: перед ним стоял генерал-лейтенант, на кителе которого с левой стороны скромно и одиноко висела звезда Героя Советского Союза.

Романчук закрыл рот и вскочил, вытянув руки по швам:

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

На спутника генерала, невысокого штатского с абсолютно лысой головой и миндалевидными черными газами под густыми бровями, Петруха не обратил внимания.

— Так ты мне не ответил. К медкомиссии готовишься, товарищ старший лейтенант? — с нажимом на слове «старший» повторил вопрос нечаянный гость.

Петруха наконец узнал его. Именно его фотографию, правда, на ней генерал Острохижа был в полковничьей форме, курсант Романчук видел практически каждый день в течение пяти лет на стенде «Ими гордится наше училище» в фойе учебного корпуса.

Петруха понял, что скрывать свое занятие перед пилотом-легендой, получившим свою Звезду в Афгане, не имеет смысла. Тот видел молодого офицера насквозь.

А дело было вот в чем. При фигурном пилотировании вертолета летчики испытывают порой семикратные перегрузки. Литр крови в этом случае весит семь килограммов, получается тяжелее железа, нагрузка на сердце чудовищная, и в итоге летный состав изнашивается очень быстро. К тому же среди вертолетчиков практически не бывает трезвенников, ведь, в конце концов, на халяву пьют даже они. А дармового «шила», как правило, хватает всегда. Оно ведь всем известно — «когда Бог дисциплину в армии раздавал, летуны в небе были».

Сохранить параметры здорового организма при таким образе жизни, с которым расставаться по собственной воле никто не хочет, весьма проблематично. Одним из главных показателей для регулярных медицинских комиссий всегда было артериальное давление. Именно потому еще в советские времена в военно-воздушных силах разрабатывались рецепты всяких самопальных коктейлей для его нормализации, которые якобы «стопроцентно помогали». Характерно, что при всем разнообразии рецептур, передаваемых из уст в уста, лимоны и мед оказывались обязательным ингредиентом. Вот такой коктейль Петруха и пытался сейчас соорудить.

— Виноват, товарищ генерал-лейтенант, — признался оператор.

— Водку пьешь? — укоризненно поинтересовался Острохижа.

— По праздникам…

Генерал многозначительно глянул на батарею пустых бутылок в углу.

— Со дня рождения… — не очень искренне прокомментировал Петруха.

— Ты где так стрелять научился? — перевел разговор на более приятную для Романчука тему генерал. — Тут про тебя такие сказки рассказывают — заслушаешься. Вильгельм Телль, да и только.