По лезвию греха - Майя Бессмертная

До чёртиков!

Наконец-то я смогу отправиться в свою комнату, принять ванну с пеной. Включу музыку.

Хотя… Эдуарда всегда бесит, когда я слушаю музыку. Он не терпит всех этих новомодных веяний, и максимум, что он мне позволит — это Лунную сонату Бетховена.

Ну, и кто после этого из нас извращенец?

Ладно, послушаю свою любимую «попсу» в наушниках. Мне всё равно. Стащу из бара этого жирного борова бутылку сухого вина и как следует расслаблюсь.

Я это заслужила.

Он-то постоянно напивается до поросячьего визга, заливая свою беспомощность в постели доброй порцией виски. И неудивительно, что после обильных возлияний его прибор висит, не подавая никаких признаков жизни.

Быстро сгребаю в охапку своё платье, которое любовник в порыве страсти сорвал с меня и прижимаю к себе. Порвал. Вот так просто. Платье, которое я надела на этот ужин в первый раз. Плате, которое стоит более полумиллиона рублей.

Козлина…

Да я бы на эти деньги могла бы жить полгода! В той, прошлой жизни.

Старый идиот! Как я тебя ненавижу!

— Ты что-то сказала?

Ледяной голос припечатал меня к ковру. Я дёрнулась, подняв на мужчину лицо, и он тотчас встал с кровати. Подошёл ко мне пружинистой походкой. Такой тигр подкрадывается к газели, намереваясь откусить от неё кусок посочнее.

— Нет…

Пробормотала чуть неуверенно.

Боже, я же не могла сказать это вслух? Не могла! Я не идиотка!

Подошёл вплотную, больно схватив двумя пальцами меня за подбородок. Поднял моё лицо вверх. Опалил затуманенным больным взглядом зелёных, как бутылочное стекло, глаз.

Губы дрогнули в фальшивой улыбке, и мне тотчас стало страшно. Нутро заледенело, покрывшись настоящим Арктическим холодом. Над верхней губой выступили капельки пота.

— Мне кажется, в последнее время ты недостаточно хорошо стараешься, детка…

Процедил, вглядываясь в мои глаза.

Захлопала густыми ресницами, пытаясь выглядеть как можно невиннее. Тётушка говорила, что это — мой беспроигрышный козырь, который тотчас придаёт мне вид сексуальной нимфетки. Такой, какой я понравилась Эдуарду тогда, на аукционе. И после которого он взял меня под своё покровительство.

— Прости, дорогой…

Пролепетала, старательно растягивая гласные.

Раздула ноздри, пытаясь всем видом показать своё собственное разочарование и обиду. Чуть покраснела.

Это должно сработать! Просто обязано!

— Признайся, Лада, ты со мной ради денег?

Процедил сквозь зубы, припечатывая меня каждым чётко выверенным словом.

Мои брови тут же сползли к переносице, и я наигранно закашлялась:

— Ты мне не доверяешь?

— А должен? Неужели ты такая идиотка, что думаешь, что я поверю в твои красивые сказочки о вселенской любви?

Он чуть прищурился, отпустив, наконец, мой подбородок.

— Знаешь, сколько таких шалав как ты пытались меня окрутить? Тысячи! Но я не такой идиот, чтобы поверить в эти розовые сопли. Прекрасно понимаю, что ради денег вы, алчные шлюхи, способны на многое.

— Я другая…

Прохрипела, приходя в себя после железной хватки этого старого маразматика.

Дышать стало намного легче, и я быстро провела язычком по припухлым губам. Мозг заметался по черепной коробке как израненная птица и, собрав в кучу все свои актёрские навыки, я совершенно спокойно кивнула:

— Кажется, я ни разу не дала в себе усомниться, Эдуард. Разве нет?

— Возможно.

Ответил слишком быстро, отходя от меня на шаг назад. Подошёл к креслу, подняв с него свой засаленный коричневый халат, отвратительно воняющий крепким табаком. Запахнул шлафрок, скрывая свой поникший корнишон, завязав на толстом брюхе грубый узел.

Я напряглась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Где случилась осечка? С чего вдруг этот жирный боров стал присматриваться ко мне с таким недоверием?

Я-то была уверена, что через месяц-другой он сделает мне предложение, сделав полноправной хозяйкой всего его огромного состояния, но эта толстая мышь видимо, решила ускользнуть.

Вернее, убрать меня подальше.

Заставить исчезнуть.

Руки задрожали, и я изо всех сил запустила ледяные пальцы в мягкий ворс прикроватного коврика.

Тихо, Лада. Нельзя так.

— Иди к себе.

— Эдик…

— Я сказал — убирайся! Мне нужно подумать!

Треснул кулаком по столу и дубовая столешница при этом жалобно скрипнула.

Быстро подобрала с пола платье, и, поправив бретельку бюстгальтера, выскользнула в тёмный коридор.

Господи, и зачем я только в это вляпалась?

Лада

Три месяца назад

— Я не даю денег в долг.

Тётушка, заложив руки за спину, начала мерный обход своей гостиной. Её шёлковая юбка мягко колыхалась при каждом шаге, играя плиссированными складками в свете тусклого бра, а топот каблуков эхом раздавался в моём затуманенном мозгу.

— Но отцу очень нужна эта операция. Без неё он не выкарабкается.

— Подумаешь.

Спокойно пожала плечами, останавливая на мне свой равнодушный взгляд.

— В мире ежедневно умирают сотни тысяч людей. И в этом нет ничего необычного, поверь мне.

— Но это — мой отец! И я хочу, чтобы он жил.

— Извини, племянница, но все мои деньги в деле. Свободной налички нет. Впрочем…

Вдруг осеклась, поджав тонкие, ярко накрашенные губы, которые она стремилась хотя бы при помощи косметики сделать пухлее.

— Могу дать пару тысяч в долг.

— Долларов?

Распахнула глаза, не мигая, смотря на тётушку.

Она тут же весело хрюкнула, аж порозовев от счастья, и просипела: