Дверь на черную лестницу - Елена Колядина

– Чай без вина – пей без меня, – бодро ответил дед во фланелевой рубахе.

– Петрович, для тебя персонально – рябиновка, – галантно сказала бабушка.

– Другой коленкор! – крякнул Петрович.

Где я это имя слышала – Петрович? И вдруг в голове ясно всплыли бабушкины слова: «А может, Петровичу с пьяных глаз примерещилось?».

И я опять сердито задумалась: о чём, в конце концов, шла речь?!

Бабуля отперла одну из дверей, соседи растворились в темноте – видимо, разошлись по своим комнатам, и коридор вновь превратился в темный каменный тоннель.

– Машуля, ты где? Снимай ботинки перед дверью и входи, – донёсся голос бабушки, но я стояла под темными сводами, как заворожённая.

Настоящий подземный ход! Тут кому хочешь примерещится, не только выпивохе Петровичу. В такой квартирке вполне можно встретить кое-кого покруче чёрной дамы, фильм ужасов можно снимать, или компьютерную игру создавать, никаких декораций не понадобится. А ведь раньше электричества не было, представляю, как ходили со свечами: пламя колыхалось от сквозняка, на потолке качались чёрные тени…

Я не успела дорисовать мысленную картину – сзади раздался тихий заунывный стон, по лицу повеяло холодным воздухом, он коснулся моих волос, подул в лицо…

Я вздрогнула, по телу пробежали мурашки. Мама-а! И я прямо в ботинках ринулась в комнату.

– Куда в обуви? – прикрикнула бабуля, услышав мой топот. – Сапоги и верхнюю одежду оставляй за дверью, в коридоре: на стене вешалка, под ней тумбочка.

– Ага, – стукнула я зубами и резким движением выбросила ботинки за дверь: пусть валяются, надеюсь, никто себе из-за них шею не свернёт.

Куда бы пуховик пристроить? В коридор выходить не хотелось – боялась задать себе вопрос: что ЭТО было?

Я торопливо прикрыла дверь и обнаружила, что стою в проёме стены длиной никак не меньше метра – вот это толщина, крепость средневековая! Проём был отделён от комнаты гипюровыми занавесками, подхваченными золотистыми шнурами. А на стене в проёме – крючки и один-единственный махровый халат.

Я с облегчением пристроила к халату пуховик, шагнула за занавески, в комнату.

Она оказалась такой уютной! Люстра с хрустальными подвесками – помню её! Торшер с темно-оранжевым шелковым абажуром – его я тоже вспомнила и умилилась: под ним бабуля читала мне в детстве книжки.

Оба светильника отбрасывали мягкий, тёплый свет.

Вот бабушкина кровать – карельская береза, китайское покрывало, историю покупки я знала наизусть: деда наградили пригласительными билетами в универмаг, они поехали на трамвае… Я запомнила эту семейную легенду, потому что долго не могла понять, что такое пригласительный билет в универмаг?

А шкаф я совсем не узнала, и телевизор в простенке между двумя окнами не припомнила, может, его и не было?

Простенок-то знаменитый, бабуля любила вспоминать – я даже в сочинении на тему «День Победы» написала: в 1942 году в дом мой бабушки попала бомба, она прошла сквозь четыре этажа, застряла в стене магазина и не разорвалась!

Страшно подумать, что пережила бабуля! Но, к счастью, строили раньше основательно – дом быстро восстановили, как выражалась бабуля, не тронув жильцов, «без отселения».

Ой, кажется, на этом диване я спала маленькой!

– Нет, Машуля, не на диване, а на оттоманке, я ее выбросила. Рухлядь, как ты говоришь, отстой, сто лет ей было в обед.

– С 1917 года стояла, пошутила я.

Оказалось, не ошиблась – мать бабули, получается, моя прабабушка, рассказывала детям: оттоманка и горка с уплотнения остались.

– С какого уплотнения? Что это такое?

Бабушка замяла этот вопрос, засуетилась, заторопилась:

– Вещи выкладывай, переодевайся, мы же соседей на чай пригласили, надо на кухне стол собрать.

Юля подняла голову от ноутбука:

– Тамара Павловна, я одну строчку допишу, пока мысль не потеряла, и помогу.

Бабушка принялась отнекиваться, ах-ох, не надо, сами справимся, а Маша на что?

Я вытащила из рюкзака и надела шлёпки из голубого меха, усадила в кресло свой талисман – медвежонка, подошла к шкафчику со стеклянными боками, который бабушка назвала горкой, и достала чашки.

Бабуля оглядела меня и театрально заохала:

– Кофточка-то какая модная! Новая? Дорогая! Ой, балуют родители. А юбка короткая!

И дёрнула меня за шорты.

– Какая же это юбка? – проворчала я. – Шорты! Скажите спасибо, что не кожаные с цепями!

– Это что за мода такая? Юлечка, ты посмотри на эту вертихвостку! Юля заговорщически улыбнулась мне, показывая, она на моей стороне, и примиряюще сказала:

– Ничего не поделаешь, Тамара Павловна, у каждого поколения свои представления о красоте. Я уверена, вы в шестидесятые годы носили мини-юбку и блузку без рукавов.

Бабушка с удовольствием заулыбалась, даже принялась напевать – вспомнила молодость! – но быстро оборвала песню и напустила суровый вид: уж как сейчас молодёжь одевается, стыд и срам!

Юля задумчиво смотрела на экран ноутбука.

– А дама из моей научной работы упала бы в обморок при виде вашего тогдашнего мини, Тамара Павловна – судя по фотографиям, она носила чёрную муаровую юбку до щиколотки, чёрную кружевную блузу с длинными рукавами и чёрную вуаль.

Опять дама в чёрном! Да Питер – просто заповедник таинственных женщин.

Юля встряхнула головой, вскочила из-за ноутбука, подхватила большое круглое блюдо – бабуля сказала «сухарница», и мы гуськом – я поспешно пристроилась в серединку, за бабушкой – вышли из комнаты.

Бабуля возглавила нашу процессию, вышла в темный коридор, но тут же вскрикнула и едва не повалилась на меня.

С трудом удержав чашки, я подхватила ее под руку.

«Какое-то проклятое место этот коридор, – мелькнула мысль. – Стоны, сквозняки, кромешная тьма, бабуля на ровном месте спотыкается».

Но не успела перечислить все странности – Юля пошарила по стене возле двери, и в коридоре впервые зажёгся тусклый свет.

Я поглядела поверх бабулиного плеча и увидела высокий тёмный потолок, электропроводку на фаянсовых изоляторах – на даче, на столбах такие, и обои, к которым больше всего подходило слово «выгоревшие».

Бабушка глянула под ноги и возмутилась:

– Кто это ботинки посреди дороги швырнул? Чуть не убилась!

– Ой, бабушка, это мои, – призналась я. – Прости, милая, любимая!

– Ох, хитрушка, лиса патрикеевна, – пожурила бабуля, с кряхтеньем нагнулась и поставила ботинки носками под тумбочку.

Мы пошагали по бесконечному коридору.