Не ходи, Эссельте, замуж - Светлана Багдерина

– Туда тащи, туда, чтоб тебя акулы съели, тупица, чего посреди сходней вытаращился, как рак морской!..

– Это сюда, это сюда, это личный багаж прынцессы, осторожно!..

– Да не сюда, болваны, под навес несите!..

– А лучше в трюм!..

– Сюда, туда, сами не знают, чего хотят…

– Поболтай еще мне, языкатый! Язык-то укорочу!..

– А это приданое, это тоже в трюм!..

– Куда?..

– Оглохли вы, что ли?! Сказали же – в трюм!!!..

– Сказали, сказали…

– Много тут чего уже наговорили…

– Не разговаривай, неси, куда сказано!..

– Куда нести?..

– Куда сказано?..

– Под навес неси, дурень!..

– Под навес, под ненавес…

– Капитан Гильдас, капитан Гильдас!!!

– Чего еще?!

– Картёж, капитан, картёж!!!..

– У-у-у-убью бездельников!!! Где картёж, Фраган?

– Вон, вон там!!! Королевский картёж едет!!!

– Что?!.. У-у-у-у, дурак!.. Сколько раз тебе говорить – не картёж, а кортэж!

– Да хучь кортешь, хучь картёж – а всё одно ить едут!

– Принцессу везут, принцессу!!!

– Рты позакрывали!!! Бери больше, тащи, тащи бегом – за что тебе только деньги платят, моржу толстомордому!.. И дорогу, дорогу картёжу… тьфу, рак тебя за ногу, кортэжу освобождайте!!! Фраган, не спи!

– Ач-чистить подъезды!!! Позакрывать рты!!! Бери больше, кидай дальше!!! Дорогу королевскому картоэжу!!!..

Суета и суматоха в порту Гвентстона подобно волне-убийце взметнулась неистово, захлестнула без разбору правых и виноватых, достигла своего разрушительного апогея и схлынула, оставляя после себя перевернутые бочонки, ящики, корзины и растерянно хватающих пропитанный солью и гниющей рыбой воздух докеров и моряков, шарахнувшихся в разные стороны от причала борта номер один.

Из-за приземистых деревянных складов, опоясывающих холм, на котором вольготно расположилась славная столица Гвента, лихо выскочило с десяток свирепого вида бородатых воинов на разномастных скакунах, а за ними, дребезжа по выщербленной разбитой мостовой, влекомая четверкой белых лошадей, выкатилась покрытая золотым лаком карета класса «лимузин».

Яростно рыкнув на замешкавшихся поблизости от трапа работников, воины закончили начатое капитаном Гильдасом и его верным боцманом дело, спешились у трапа и застыли в почтительном ожидании. Парой секунд позже, едва не переехав почтительно выскочившего навстречу капитана, экипаж мягко затормозил рядом со своим зверовидным почетным эскортом. Кучер быстро намотал поводья на ручной тормоз, резво соскочил с козел и метнулся открывать пассажирам дверь.

Первым по откинутой лесенке спустился высокий суровый костистый старик с таким же высоким и узловатым, как он сам, посохом, с жидкой белой бородой до скрытых коричневым холщовым балахоном колен, элегантно спутанной рукой тупейных дел мастера, и в широкополой фетровой шляпе, украшенной ветками омелы.

– Архидруид, архидруид!.. – прокатился благоговейный шепоток по толпе зевак.

– Огрин!..

– Мастер Огрин!..

– Неужто он нас покинет?..

– А кто будет предсказывать восходы?..

– И закаты?..

– И говорить, когда в каменном круге и в какую арку каким прищуренным глазом будет видно солнце?

– Его и так видно, между нами, моряками, во все арки, если оно вообще на небе есть, и всеми глазами сразу…

– Но без него его видно просто так, а с ним – по науке! А на это недели вычислений, поди, уходят!

– Прямо таки недели?!

– Ага!

– А откуда ты знаешь?

– Друиды сами так говорят!

– А еще они гороскопы составляют! Я, например – дуб!

– Оно и видно…

Не подавая виду, что слуха его коснулось что-то еще, кроме плеска прибоя и визга чаек, архидруид хмуро, но с достоинством отступил в сторону, давая выйти следующему пассажиру.

Им оказался приземистый упитанный гладко выбритый желтоволосый мужчина лет сорока-сорока пяти, одетый в серую шелковую тунику, украшенную на груди и плечах тонкими серебряными кольцами, сплетенными в подобие кольчуги. В руке его была стиснута позолоченная арфа. Подмышкой зажат тамбурин. Из-за голенища сапога угрожающе торчала флейта. На толстом ремне за спиной, на котором солдаты носят мечи, в колчане цвета хаки покоился тяжелый саксофон. На пухлой надменной физиономии человека-оркестра застыло кислое, глубоко неодобрительное выражение, относящееся то ли к текущей ситуации в частности, то ли ко всему Белому Свету вообще. Вокруг него витали сногсшибательные сивушные пары вчерашнего прощального пира.

– Кириан, глядите!..

– Неужто сам придворный бард поплывет к уладам с прынцессой?!

– Он будет им там играть и петь свои баллады!

– Так им и надо, крапивному семени.

Вслед за бардом, кипя и покрываясь багровыми пятнами от возмущения нахальством похмельного песнопевца, посмевшего выскочить из кареты задолго до своей протоколом определенной очереди, на мостовую грузно вышагнул не менее похмельный эрл Ривал – двоюродный дядя принцессы по матери.

Памятуя эрлов крутой нрав и видя его настроение,[7]легкомысленным комментариям, щедро отпускаемым по адресу каждого нового прибывшего, народ предпочел немного побезмолвствовать и подождать следующего пассажира королевского экипажа.

Это была принцесса.

Из полумрака роскошно-пыльных каретных внутренностей показалась и осторожно ступила на перекладинку откидной лесенки крошечная ножка в синей атласной туфельке. Потом протянулась белая, как молоко, ручка, полуприкрытая свисающим едва не до земли рукавом из голубого пенного кружева, медленно, как во сне, опустилась на торопливо протянутую дядюшкой загорелую и загрубелую ручищу, и замерла.

Толпа сочувственно охнула.

– Бедняжка…

– Не хочет ехать в уладово королевство взамуж…

– А ты б на ее месте хотел бы?

– Что я, баба?

– А бабой был бы, так хотел бы?

– Да провались они все к сиххё со своим Морхольтом, дикари чокнутые!

– Во-во…

– Я и говорю – бедняга…

Из кареты донесся тихий вздох, слышимый разве что Ривалу, равномерно-багровому теперь под цвет своего кафтана. Нежная ручка дрогнула, тонкие пальцы, унизанные кольцами, судорожно сжались, и взорам притихших зевак предстал сначала голубой парчовый колокол юбки, потом – лазоревая кружевная шляпа, утопавшая в буйстве перьев, фруктов, птичек и увенчанная дотошно выполненной моделью каравеллы с наполненными ветром накрахмаленными парусами, и только после всего этого – сама принцесса.