Русские и шведы от Рюрика до Ленина - Геннадий Коваленко

Противоположной точки зрения придерживается И.Я. Фроянов. Он считает, что Рюрик был призван не на княжение, а для оказания военной помощи новгородским словенам. По всей вероятности, он успешно справился с этой задачей, и это побудило его посягнуть на местную княжескую власть. Он совершил государственный переворот, сопровождавшийся истреблением словенских князей и знатных людей.

В Швеции Рюрик известен гораздо меньше, чем в России. Впервые о нем написал в своем сочинении «История о Великом княжестве Московском» (1615) шведский дипломат и историк Петр Петрей. О призвании новгородцами варягов, «знатных и многими делами славных господ Рюрика, Синая (Зиная) и Трувора», писал Ф.И. Страленберг. Он считал, что они происходят из варягов, живших «около моря Балтийского, которое в России называют Варяжским». Ю.Г. Спарвенфельдт с большим доверием относился к версии о римском родстве московских государей. X. Г. Портан был не согласен с мнением О. Далина о длительной зависимости Русского государства от варягов и отвергал идею норманского завоевания. В целом же в XVIII веке Рюрик не стал известной фигурой в научном мире Швеции. Во всяком случае, в 1790 году Карл Столхаммар назвал Рюрика одним из предводителей поселившихся на Днепре армян и греков. Он ничего не знал о шведском происхождении Рюрика и о роли варягов в истории России.

Норманский вопрос становится в Швеции самостоятельной проблемой в середине XIX века. Им занимались А. Фрюксель, Г. Гейер, Ф.М. Францен. К нему обращался также известный шведский историк Харальд Йерне. Его первой работой по русской истории стала статья «Антинорманизм в русской историографии» (1879). В ней он подверг критике то направление, которое опровергало достоверность летописного сообщения о призвании варягов и варяжской колонизации. Йерне считал Рюрика реальной исторической личностью и полагал, что нет никаких оснований сомневаться в том, что он и его люди пришли непосредственно из Швеции или из других близлежащих земель. В государственном устройстве Новгородской республики историк видел основные черты порядков норманских дружин.

Антиподом Рюрика не столько в истории, сколько в литературе стал Вадим — легендарный вождь новгородцев, поднявший восстание против Рюрика и убитый им. Несмотря на то, что ссылкой на поздние летописные источники он упоминается В.Н. Татищевым, Н.М. Карамзиным, С.М. Соловьевым, В.О. Ключевским, в целом Вадим представляется личностью мифической. Даже его имя, достаточно популярное в наши дни, не было известно в IX веке. В литературу образ Вадима ввела Екатерина II в своей уже упоминавшейся исторической драме «Из жизни Рюрика», где честолюбивому Вадиму она противопоставила мудрого и великодушного Рюрика, олицетворявшего монархическую власть. В том же духе была написана трагедия П.А. Плавильщикова, в которой он устами дочери Вадима Пламиры осудил вольность: «Везде славянами славянска кровь льется — вот иго страшное, что вольностью зовется». Я.Б. Княжнин представил Вадима как первого защитника русской свободы и демократии. Его трагедия по приказу императрицы была предана сожжению, но она положила начало традиции, согласно которой Вадим вошел в русскую литературу как первый русский демократ, к образу которого в своем творчестве обращались декабристы, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов.

Нам неизвестно, где родился Рюрик и как он выглядел[3], неизвестно также, где его могила. В классических текстах русских летописей не указывается место смерти Рюрика, но из контекста ясно, что это, скорее всего, могло произойти в Новгороде. В одном из летописцев XVII в. под 6387 (879) г. читается известие: «Умре Рюрик в Кореле в воине, тамо положен бысть в городе Кореле». Согласно староладожскому устному преданию, он похоронен в Старой Ладоге в подземных ходах, носящих название Танечкины пещеры, или на дне озера подле Тайничной башни. В Новгороде бытовало предание, что его последним пристанищем стало Городище. В.Л. Янин вспоминает, что именно там в послевоенные годы советовали археологам искать «золотой гроб Юрика» коренные новгородцы.

Уже в начале нашего столетия слава «могилы Рюрика» закрепилась за так называемой Шум-горой, расположенной в Передольском Погосте — одном из важных административных, ремесленных и торговых центров Новгородской земли, изобилующей древними городищами, сопками и курганами.

Память о Рюрике была увековечена не только в памятнике «Тысячелетие России», но и в названиях нескольких кораблей русского флота. Его имя носили военный бриг, совершивший в 1815 — 1818 годах кругосветное плавание под командованием адмирала О.Е. Коцебу; крейсер, отличившийся в бою в Корейском проливе в августе 1904 г., а также броненосный крейсер, участвовавший в войне на Балтике и в Ледовом походе 1918 года.

Отношение к Рюрику в различные эпохи было различным. История обработки предания о Рюрике отражает политические настроения общества. На разных этапах его развития Рюрик был то скандинавским князем, приглашенным новгородцами для исполнения судебных и правоохранительных функций, то потомком легендарного Пруса, родственника императора Августа, то просто наемником — солдатом удачи IX века, совершившим военный переворот, то предводителем профессиональной разбойничьей шайки, то мудрым правителем, стоявшим у истоков новгородской демократии, то самодержавным тираном.

Если сам Рюрик представляется многим историкам достаточно предположительной фигурой, то еще более «предположительны» другие персонажи, часто упоминаемые в связи с Рюриком, — его мать Умила, дочь Госто-мысла, жена Ефанда, дочь норманского князя, его соперник Вадим. Даже имена его братьев Синеуса и Трувора некоторые ученые считают неправильно понятыми словами какого-то древнескандинавского источника. По словам Б.А. Рыбакова, «историки давно обратили внимание на анекдотичность братьев Рюрика, который сам, впрочем, является историческим лицом, а братья оказались русским переводом шведских слов sine hus (свой дом) и thru war (верная дружина). Другими словами, в летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика, а новгородец, плохо знавший шведский язык, принял традиционное окружение конунга за имена его братьев».

Не все разделяют такую точку зрения. Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин, напротив, считают, что «необоснованны и не соответствуют морфологии и синтаксису древнешведского языка попытки истолковать имена Синеус и Трувор как осмысленные летописцем в качестве личных имен древнешведские фразы «со своим домом и верной дружиной», подразумевающие восхождение легенды к прототипу на древнешведском языке. Прямо противореча всему тому, что известно о языковых связях Древней Руси и Скандинавии, это предположение не учитывает и того, что скандинавские имена, рефлексами которых являются Синеус и Трувор, хорошо известны, в частности, по руническим надписям X — XI вв.».

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что Рюрик — не столько реальная историческая личность, сколько один из символов, связующих наши страны.