Милые обманщицы. Грешные - Сара Шепард

Эмили достала розовый кошелек из лакированной кожи с монограммой в виде замысловатой буквы «Э» на кармашке. Ария полезла в свою мохнатую сумочку из шкуры яка и извлекла мятый пожелтевший рисунок. Ханна бросила на стол сложенный листок бумаги – очевидно, записку. А Спенсер бережно положила черно-белую фотографию и потрепанный синий веревочный браслет. Глаза Эмили наполнились слезами: этот браслет она узнала сразу. Эли сделала по одному такому для каждой из них в то лето, когда произошла трагедия с Дженной. Браслеты символизировали нерасторжимость их дружбы, напоминая, что ни одна живая душа не должна знать, как они нечаянно ослепили Дженну Кавано. Тогда подруги даже не подозревали, что на самом деле инцидент с Дженной – вовсе не их собственный тщательно оберегаемый секрет, а тайна, в которую Эли их не посвятила. Как оказалось, Дженна сама попросила Элисон устроить фейерверк, чтобы подставить своего сводного брата Тоби. Это, как и многие другие кошмарные факты, стало известным уже после гибели Эли.

Эмили проглотила комок в горле. Свинцовый шар, образовавшийся в ее груди еще в сентябре, снова дал о себе знать.

Был первый день нового года. Завтра им предстояло снова идти в школу, и Эмили молилась, чтобы грядущий семестр выдался более спокойным, чем предыдущий. В первый учебный день одиннадцатого класса, практически в ту же минуту, как они прошли через каменную арку роузвудской частной школы, каждая из них получила сообщение за подписью некоего «Э». Поначалу девочки думали (а Эмили надеялась), что «Э» – это, возможно, Элисон, их давно пропавшая лучшая подруга, но потом рабочие обнаружили ее тело в зацементированной яме во дворе дома, где некогда жила семья ДиЛаурентисов. Анонимные послания, в которых содержались намеки на самые сокровенные тайны подруг, продолжали приходить, а спустя два головокружительных месяца выяснилось, что «Э» – это Мона Вондервол. В средней школе Мона слыла туповатой. Помешанная на телепередаче «Фактор страха», она постоянно шпионила за Эмили, Эли и остальными во время ночных девичников, которые девчонки регулярно устраивали по пятницам. Однако сразу же после исчезновения Элисон Мона превратилась в королеву – и стала лучшей подругой Ханны. Этой осенью Мона украла дневник Эли, вычитала в нем все секреты ее подруг, которые Эли старательно записывала, и принялась разрушать их судьбы за то, что они, по убеждению Моны, сломали ей жизнь. Мало того что они глумились над ней, так еще по их милости на теле Вондервол остались ожоги от фейерверка, ослепившего Дженну. В тот вечер, когда Мона сорвалась в карьер, – едва не утащив за собой в бездну Спенсер, – полиция арестовала Йена Томаса, возлюбленного Элисон. Он был старше ее, и свои отношения с ним Эли держала в глубочайшей тайне. Йена обвиняли в ее убийстве, и в конце этой недели ожидалось начало судебного процесса, на котором Эмили вместе с подругами предстояло давать показания против него. Выходить на свидетельскую трибуну Эмили было в миллион раз страшнее, чем исполнять соло на школьном праздничном концерте, но по крайней мере это означало, что происходящий с ними кошмар наконец-то закончится.

На четырех юных подруг свалилось слишком много суровых испытаний, поэтому их родители решили прибегнуть к помощи профессионала. И тогда появилась Мэрион, лучший в Филадельфии специалист по оказанию психологической помощи в тяжелых жизненных ситуациях. Девочки встречались с ней третье воскресенье подряд. На этом сеансе психотерапии перед ними стояла задача освободить свое сознание от пережитого ужаса.

Глядя на предметы, выложенные на стол, Мэрион разгладила юбку на коленях.

– Все эти вещи напоминают вам об Элисон, верно?

Подруги кивнули. Мэрион раскрыла мусорный пакет.

– Бросайте все сюда. После моего ухода вы закопаете этот пакет на заднем дворе дома Спенсер. Этот ритуал ознаменует символические похороны Элисон. А вместе с ней вы похороните весь тот губительный негатив, что окружал вашу с ней дружбу.

Мэрион постоянно пересыпала свою речь фразами в духе учений «Нью Эйдж»[6]: губительный негатив, духовная потребность покончить с прошлым, не поддаваться горю. На предыдущем сеансе им пришлось снова и снова хором скандировать: «Гибель Эли – не моя вина» – и пить вонючий чай, призванный «очистить» их чакры от чувства вины. Мэрион требовала, чтобы они и перед зеркалом повторяли нечто вроде: «Э» умерла и никогда не вернется» или «Никто больше не стремится навредить мне». Эмили страстно желала, чтобы заклинания работали: ей очень хотелось, чтобы жизнь возвратилась в привычную колею.

– Итак, встаем, – распорядилась Мэрион, держа на вытянутых руках раскрытый пакет. – И за дело.

Подруги поднялись со своих мест. Эмили смотрела на розовый кошелек, который подарила ей Элисон в шестом классе, когда они подружились, и чувствовала, как у нее дрожит нижняя губа. Лучше бы она принесла на этот сеанс очищения что-то другое – например, одну из старых школьных фотографий Эли, их у нее миллион. Мэрион, не отрывая взгляда от Эмили, дернула подбородком, показывая на пакет. Всхлипнув, Эмили опустила в него кошелек.

Ария взяла со стола свой карандашный набросок – изображение Эли, стоявшей у школы.

– Я нарисовала это еще до того, как мы стали подругами.

Спенсер подняла со столика браслет, подаренный Эли после происшествия с Дженной, подняла осторожно, двумя пальцами, словно он был измазан соплями.

– Про-щай, – прошептала она решительно.

Ханна, закатив глаза, бросила в пакет сложенный листок бумаги. Что это такое, она не потрудилась объяснить.

Эмили смотрела, как Спенсер взяла черно-белую фотографию – на снимке Эли стояла рядом с Ноэлем Каном, совсем еще юным. Они оба смеялись. Фотография показалась Эмили знакомой, и она схватила Спенсер за руку, не давая ей бросить снимок в пакет.

– Откуда у тебя это?

– Из школьного ежегодника. Еще когда я была в редколлегии, – смущенно призналась Спенсер. – Помнишь, готовилась фотовыставка в память об Элисон? Этот снимок валялся на полу в монтажной.

– Не выбрасывай, – попросила Эмили, игнорируя суровый взгляд Мэрион. – Она здесь так хорошо получилась.

Спенсер вскинула брови, но без лишних слов положила фотографию на столик из красного дерева, где стояла большая модель Эйфелевой башни из кованого железа. Эмили переживала гибель Эли тяжелее, чем остальные подруги. Лучшего друга, чем Элисон, у нее никогда не было – ни до, ни после. К тому же Эли была первой любовью Эмили, первой девочкой, с которой она поцеловалась. Эмили вообще не хотела участвовать в этих символических похоронах. Ее вполне устраивало, что вещи, напоминающие ей об Эли, лежат на тумбочке у кровати. Пусть бы и лежали там вечно.

– Ну что, все? – Поджав ярко накрашенные губы, Мэрион туго затянула пакет и передала его Спенсер. – Обещайте, что закопаете. И вам сразу станет легче. Честное слово. И, думаю, девочки, вам следует собраться вместе во вторник. Ясно? Это ваша первая неделя после каникул, хочу, чтобы вы держались вместе, справлялись друг о друге. Выполните мою просьбу?