Анна Иоанновна - Игорь Курукин

Другие учебники убеждают, что при Анне шёл пир во время чумы: «…оборотной же стороной этой развесёлой жизни стала деятельность Тайной розыскной канцелярии: доносы, аресты, изуверские пытки и казни, массовая ссылка в Сибирь (более 20 тысяч человек). С помощью этого Анна Иоанновна утверждала на престоле себя и обеспечивала немецкое засилье», которое, как всякая оккупационная власть, ставило перед собой задачу «обеспечить порядок и выжать из населения максимум возможного»; при этом Россия «обретала вид страны, опустошённой войной или мором».

Третьи как-то неполиткорректно возлагают вину на саму императрицу. Что хорошего могла дать стране «толстая женщина с некрасивым лицом и грубоватыми манерами, дурно образованная и одержимая страстью к роскоши», «ограниченная, грубая, ленивая и мстительная», занимавшаяся лишь балами, стрельбой и шутами? Понятно, что при таком уровне верховной власти «все высшие должности в государстве были розданы немцам» — кто-то ведь и работать был должен. Видимо, от огорчения авторы одного из довольно свежих учебников вообще устранили из числа исторических деятелей Анну Иоанновну после возвращения «самодержавства» в 1730 году — её портрет в тексте есть, а характеристики нет; известные же меры её царствования осуществляли безымянные «власти». Другие учебные пособия говорят о «глухом времени иностранного засилья», которое «грозило довести страну до развала», о кровавом терроре и даже… об искоренении всех русских традиций. Вдохновителем же и организатором этого безобразия предстаёт «чудовищно жестокий тиран, позволявший себе всё, что взбредёт в голову». В итоге, по словам тех же учебников, «тень бироновщины легла на страну» — и накрыла Анну Иоанновну и её царствование.

Автору этих строк уже доводилось писать о временах императрицы Анны и о самом Бироне — интересно было понять и проследить не вымышленно-злодейскую, а реальную работу фаворита как специфического института власти. Теперь настал черёд самой императрицы. После маститых предшественников трудно добавить что-либо принципиально новое о характере, привычках, пристрастиях, окружении и мировоззрении Анны Иоанновны или создать какой-либо иной «групповой портрет с дамой». Но остаётся неисследованной иная проблема.

Утверждение в XVIII столетии женщин на троне можно считать началом эволюции сурового «мужского» облика и стиля российской власти. Анна — впервые после царевны Софьи — совершила, можно сказать, революционную попытку обрести женское счастье в публичном пространстве, ни от кого особо не таясь. В то же время самодержавная власть ей досталась явно не по заслугам; к тому же сидящая на престоле «баба» со всеми присущими дамскому полу слабостями «снижала» в сознании подданных сложившийся в прошлые века образ «великого государя царя». Однако необразованной и не имевшей опыта большой политики царевне удалось, став императрицей, не только укрепить своё положение, но и создать надёжную и работоспособную структуру управления, обеспечить стабильность режима, пусть и несимпатичного с точки зрения современных представлений о правах человека. Об этом и пойдёт речь в нашей книге — на основании документов, позволяющих судить о роли Анны Иоанновны в отечественной истории.

За исполнение процитированной в эпиграфе песни жительница Шлиссельбурга Авдотья Львова в 1739 году угодила в Тайную канцелярию по доносу местной канцелярской крысы — копииста Алексея Колотошина. Бедная мещаночка уверяла, что пела «с самой простоты», как это делали «малые ребята» во времена её молодости в Старой Руссе. Но дело было признано важным. Сам начальник сыска империи, генерал-аншеф Андрей Иванович Ушаков, допрашивал Авдотью с пристрастием: «…не из злобы ли какой пела?» — и для удостоверения в истине приказал поднять её на дыбу. Судя по всему, о деле была извещена сама императрица, но сочувствия к «певице» не проявила, тем более что баба спроста поведала и о слухе, что у государыни будто бы был сын. От имени героини песни было приказано Авдотью «нещадно» наказать кнутом с последующим «свобождением» и вразумлением о пользе молчания.

Похоже, государыне было не слишком приятно вспоминать о своей не очень счастливой молодости. Её мать Прасковья Салтыкова в браке с царём Иваном Алексеевичем, недееспособным и отодвинутым от власти энергичным Петром, родила пять дочерей, но две из них умерли в младенчестве. Три оставшиеся — Катя, Аня (родилась 28 января 1693 года) и Параша — рассчитывать на особо привилегированное положение не могли, тем более что родных братьев, возможных наследников трона, у них не было. Пётр сохранил двоецарствие и обещал старшему брату уважать его, как отца. Имя Ивана ставилось во всех царских грамотах и документах на первое место. Сам же «старший» государь делами не интересовался —выполнял церемониальные обязанности, а остальное время посвящал постам и молитвам. Он скончался в январе 1696 года, немного не дожив до тридцати лет, и был с положенными почестями погребён в Архангельском соборе Московского Кремля.

В былые московские времена жили бы девицы-царевны затворницами, изредка выезжали на богомолье и, вероятно, закончили свой век черницами. Детство Анны прошло в Измайлове — бывшей «ферме» и охотничьем хозяйстве её деда-царя Алексея Михайловича, где в 1702 году был выстроен новый деревянный дворец. Посетивший Измайлово в июле 1699 года секретарь австрийского посольства Иоганн Корб изобразил его маленьким райским уголком:

«Замок окружает роща, замечательная тем, что в ней растут хотя и редко, но весьма высокие деревья; свежесть тенистых кустарников умеряет там палящий жар солнца. Господин посол, желая насладиться видом этих волшебных мест, отправился туда. За ним следовали музыканты, чтобы гармоническую мелодию своих инструментов соединить с приятным звуком тихого шелеста ветра, который медленно стекает с вершин деревьев. Царицы (Прасковья Фёдоровна и вдова Фёдора Алексеевича Марфа Матвеевна. — И. К.), царевич (Алексей Петрович. — И. К.) и незамужние царевны пребывали тогда в этом замке. Желая немного оживить свою спокойную жизнь, которую ведут они в сём волшебном убежище, они часто выходят на прогулку в рощу и любят гулять по тропинкам, где терновник распустил свои коварные ветви. Случилось так, что августейшие особы гуляли, когда вдруг долетели до их слуха приятные звуки труб и флейт; они остановились, хотя и возвращались уже в замок. Музыканты, видя, что их слушают и что их игра нравится, старались играть ещё приятнее, соперничая между собой в том, что игра заставит всепресветлейших слушателей долее оставаться на месте. Князья царской крови, с четверть часа слушая симфонию музыкальных инструментов, похвалили искусство всех артистов».

У царицы в Измайлове был маленький двор со своими стольниками, стряпчими, ключниками, подьячими, конюхами, сторожами, истопниками; на «оклад» двум царственным вдовам выделялось от 12 до 30 тысяч рублей в год, к тому же у Прасковьи Фёдоровны имелись немалые вотчины — около 2,5 тысячи дворов в Нижегородском, Новгородском и Псковском уездах. Во главе штата и хозяйства стояли брат царицы кравчий Василий Салтыков и стольник Василий Юшков, но дела шли плохо: управители и приказчики безбожно обманывали хозяйку, а та в хлопотные дела не вникала. Эта нелюбовь к хозяйственным вопросам, как видно, передалась по наследству Анне и сестрам.