Глубокая память - Артур Сабиров

Рома поднял брови.

– Ты что, ревнуешь, Маркина?

– Что?! Ревную? Вот ещё! И не мечтай, Ерёмин! – крикнула покрасневшая Наташа и, сорвав с себя халат, швырнула его в стоявшее рядом кресло. – До завтра. Я устала от глупых споров!

Высоко подняв голову, она вылетела в коридор.

– Наташ, подожди! – Лена метнулась было следом, но Юра схватил её за локоть. – Пусти! Она же уйдёт!

– Пусть идёт. Она нам, собственно, и не нужна, – сказал Юра. – Ты вполне можешь и одна вколоть нам с Ромкой препарат и описать побочные эффекты. А потом мы все вместе поработаем над их устранением.

– Нет, Юр, я не стану. Наташа права: с вами может случиться всё, что угодно!

– Не случится, – заверил её Юра. – Наташа перегибает палку. Мышь ведь всё ещё жива, да и её здоровью, судя по анализам, ничто не угрожает. Проверка на людях – всего лишь формальность. Мы бы хоть сейчас отправили «Мемолин» в Научный комитет, но рисковать Роминым будущим не хотим.

– Но ведь Рома может поступить в следующем году, когда проект, наверняка, будет готов! – не сдавалась Лена.

– Ты что! Он же будет на курс младше нас! Нет уж! Я хочу учиться с лучшим другом на одном курсе! – решительно заявил Юра.

– Спасибо, дружище. – Рома благодарно похлопал Юру по спине.

– Ну же, Лен, соглашайся! – Юра взял её за плечи, отодвинул на расстояние вытянутой руки и внимательно посмотрел ей в глаза. Лена неприятно поёжилась, но взгляд не отвела: видимо, ей это было уже не по силам. – Нам очень нужна твоя помощь. От тебя зависит судьба человека, судьба твоего друга.

– Пожалуйста, Лен, я мечтал о Биохимфаке с детства, – подал голос Рома, решив, что для этого самое время.

На больших цвета летнего неба глазах Лены появились слёзы.

– Вы не должны просить меня об этом. – В её голосе было больше мольбы, чем во всех словах Юры и Ромы вместе взятых.

Рома молчал, думая, что это уже перебор и надо заканчивать с Леной и искать другой выход из ситуации. Но Юра всё ещё молча смотрел в глаза девушки, словно выжидая чего-то.

– Наташа обо всём узнает и убьёт нас! – наконец, проговорила Лена очень тихим голосом.

Юра заключил её в мощные объятия, а Рома лучезарно улыбнулся: победа!

– Ничего она не узнает! – выпустив Лену, сказал Юра. – Ты введёшь нам маленькую дозу препарата, на пару часов. Этого достаточно, чтобы увидеть основные изъяны «Мемолина». К завтрашнему дню мы снова будем в здравой памяти и успеем исправить препарат до восьми утра. Наташа ничего и не заметит, если только не примется опять перечитывать журнал…

– Ох, я очень пожалею об этом! – тяжело вздохнув, сказала Лена.

* * *

Лена извлекла иглу шприца из руки Юры и сразу посмотрела ему в лицо, ожидая моментального появления страшных побочных эффектов. Но Юра лишь ободряюще улыбнулся ей и, немного поёрзав на кушетке, чтобы устроиться поудобнее, закрыл глаза, словно он просто ложился спать.

Понаблюдав за ним ещё две минуты, которые Юра стоически не шевелился, чтобы мнительная Лена не подумала, что у него эпилепсия или ещё что похуже, девушка всё-таки отошла от Юриной кушетки и подошла к Роме. Он, уже готовый для укола, лежал на другой кушетке с засученным халатным рукавом. Сделав ему укол, Лена также внимательно осмотрела его, как и Юру, и села на стул перед кушетками.

– Когда будешь крепить датчики? – как можно более бодрым голосом спросил Юра.

– Как только вы уснёте – непривычно тихим голосом ответила Лена, смотря на парней, как на смертельно больных.

– Не переживай, Лен, приборы докажут тебе, что мы в полном порядке! – сказал Юра и зевнул. – Что-то немного в сон клонит…

– Так и задумано, – сказала Лена, скорее для того, чтобы убедить себя в этом.

Рома тоже заметил, что его тело начинает наливаться тяжестью и что он медленно проваливается в чёрную бездну под мерное попискивание лабораторных приборов.

Рома почти сразу увидел яркие вспышки. Он подумал, что это сон, но потом понял, что он не спит и не бодрствует. Это было какое-то новое, непонятное состояние.

Сконцентрировавшись на вспышках, Рома понял, что это проносящиеся со скоростью света картинки, эпизоды из чьей-то жизни… Чужие воспоминания! Рома возликовал: эксперимент удался! «Мемолин» работает! Ему совсем не было страшно, хотя он чувствовал себя подвешенным в воздухе, не знал, где верх, а где низ, и вокруг него бешено мелькали воспоминания его предков, сохранившиеся в его ДНК, частицы которого передавались из поколения в поколение сотни лет.

Но с каждым новым воспоминанием Рома начинал чувствовать себя всё слабее и слабее, будто они высасывали из него силы.

В том состоянии, в котором он находился, не существовало понятий о пространстве, о времени, о физическом и духовном. Всё исчезло, осталось только чувство собственного существования по отношению к появляющимся и исчезающим картинкам.

…Маленький мальчик, которому было не больше года, неуверенными шагами идёт в распростёртые объятия добрых и нежных женских рук…

Рома чувствует себя человеком, смотрящим очень интересный фильм.

…Темноволосый мальчик с гордостью показывает своей матери пятёрку в школьном дневнике. Та нежно улыбается, положив руку ему на голову…

В Роме что-то стыдливо сжалось. Он чувствовал себя так, будто его застали смотрящим в замочную скважину запертой двери.

…Красивый стройный парень быстро и легко порхал по ледовому катку, заливая его звонким смехом…

Рома почувствовал давление со всех сторон, словно на него осуждающе смотрели. Он здесь лишний, незваный гость. Зачем он пришёл? Зачем потревожил священные знания, спрятанные самой природой в закрученные двойной спиралью молекулы?

…Парень слился в прекрасном поцелуе с девушкой, чьи длинные тёмно-рыжие волосы пылали в лучах заходящего солнца…

Рома становился прозрачным. Он стал слабее ощущать себя, словно растворяясь в бесконечных воспоминаниях.

…Он стоял в белом халате посреди ярко освещённой комнаты, наблюдая за стеклянной колбой, в которой, постепенно краснея, булькала какая-то жидкость…

Рома отрешённо смотрел на чужую память. Это не в его мозгу мелькала вспышками чья-то жизнь – это неведомая Вселенная снизошла до того, чтобы открыть ему свои тайны.

…Золотая медаль, отражая солнечный свет, лежала в своём уютном бархатном гнездышке…

Он стал бесплотным и прозрачным, как призрак. Воспоминания становились всё настойчивее и настойчивее, обступая его со всех сторон, словно стены тюремной камеры.

…Он стоит на причале, сжав руками ржавые перила и бросая слёзы в огромные холодные волны, разбивающиеся о бездушный, как весь мир, бетон…