Предназначение. Седьмой меч - Дэйв Дункан

— Это семейный корабль. Мастер. Мы не перевозим пассажиров. Да пребудет с тобою Богиня.

— Два серебряных, Мореход! Если будет на то Ее воля, ты вернешься обратно в тот же день.

Олигарро и Холийи выплыли из двери носового кубрика. Они тоже прошествовали к пожарным корзинам. Дети на верхней палубе затихли и выстроились вдоль перил, следя за происходящим. С берега доносились ржание лошадей и скрип фургонов.

— А, так вы Меняющие курс? И откуда Она вас таких вытащила?

Затылок Полини покраснел, но он сдержанно ответил:

— Из Пло. Вы о таком вряд ли слышали.

Капитан все еще не смотрел на Уолли. Но его ответ предназначался и ему.

— Конечно, я слышал о Пло. Прекраснейшая женщина из всех, что я видел, была родом из Пло. Далеко на юге, как я понимаю?

— Пло славится красотой своих женщин, — согласился Полини.

— Но никак не манерами своих мужчин.

Очень немногие воины могут стерпеть подобное от гражданских. Очень немногие. Юнец издал какой-то шипящий звук, рука Полини потянулась к мечу. Каким-то образом ему удалось сохранить над собой контроль.

— Ты тоже не демонстрируешь хороших манер, Мореход.

— Ну и шагай отсюда.

— Я уже сказал, что мы хотим отправиться на твоем корабле. Кроме того, увеличиваю плату до пяти серебряных и прощаю тебе твою дерзость.

Капитан помотал головой:

— Гарнизон Тау снаряжает для воинов корабль, который должен отплыть завтра. Вчера такой же дошел до Касра за час, с Ее помощью.

— Мне это не нужно.

Томияно удивленно поднял брови:

— Ха! Ты не хочешь идти в Каср?

Это было сказано тоном, откровенно обвиняющим в трусости.

Уолли ждал вспышки.

Ее не последовало, но она сгущалась где-то рядом. Голос Полини прозвучал октавой ниже.

— Да. Я пока не собираюсь идти туда, если Она позволит.

— Ну а я не собираюсь идти в Пло, несмотря на прелести его женщин.

Кулаки воина сжались. Уолли приготовился к прыжку. Все это было забавно, но игра становилась чересчур опасной.

— Твоя наглость переходит все границы. Воины находятся на службе у Богини, и ты обязан оказывать им помощь. Не испытывай больше моего терпения!

— Убирайся с моего корабля, не то я позову друзей!

Невероятно, но Полини все еще не обнажил меча, хотя Первый уперся в него яростным взглядом.

— Каких друзей, Капитан? — презрительно спросил Полини, обводя взглядом остальных моряков.

— Вот этого для начала, — кивнул Томияно в сторону Уолли.

Первый обернулся, Пятый же, остерегаясь подвоха, — нет.

— Наставник! — срывающимся голосом вскрикнул Первый, и Полини оглянулся.

От ужаса у него перехватило дыхание — голубой килт, метка семи мечей…

В первый момент никто не сказал ни слова. Уолли наслаждался произведенным эффектом, хотя и чувствовал себя несколько неудобно. Полини не мог не заметить его потрепанных сапог, поношенного килта и резкого их контраста с перевязью чудесной работы. Потом Пятый отступил и отсалютовал.

Уолли приветствовал его. Это было его привилегией — говорить первым. Капитан надеялся, что Уолли спустит этих наглецов с корабля, но у того появились новые заботы, и не лишенные приятности. Полини был крепким человеком с честным лицом. Первый стоял безучастно, но вот он моргнул, и Уолли увидел его веки. Ага!

— Мои поздравления, Мастер, — с улыбкой сказал Уолли, — не многие из воинов сумели бы выдержать характер, имея дело с Мореходом Томияно.

— Ваша милость очень любезны, — деревянным голосом сказал Полини, — я вижу, что нечаянно ошибся в выборе этого корабля. Конечно же, он идет в Каср.

Он не мог не помнить обвинения в трусости, брошенного Томияно, обмирая от мысли, что Седьмой слышал и, вероятно, разделяет его.

— С твоего разрешения, милорд, я уйду. Уолли совершенно не собирался отпускать его без объяснений, но первым делом нужно было выдержать характер Седьмого.

— Ну нет. Мастер, — заявил он, — ты выпьешь со мной эля. Мы должны с тобой повеселиться. Мореход — три кружки среднего!

Томияно сразу сбавил тон, его нахальная улыбка исчезла.

Показав рукой в сторону бака, Уолли пригласил:

— Пройдем, Мастер Полини, — сказал он, — прихвати с собой и Его Высочество.

Менестрели этого Мира пели множество баллад и героических песен о смелых героях и хитроумных девах, о чудовищах и колдунах, о щедрых богах и королях, но одного персонажа явно недоставало Шерлока Холмса. Замечание Уолли чуть не заставило Полини схватиться за меч. Томияно сотворил охранный знак Богини, потом расслабился, решив, что Лорд Шонсу снова взялся за свои штучки. Мальчик побледнел.

— Нет, никакого колдовства. Мастер Полини! — успокаивающе сказал Уолли. — Только лишь опытный взгляд воина — так, наблюдение.

Полини озадаченно посмотрел на своего подопечного, потом снова перевел взгляд на этого странного воина:

— Наблюдение, милорд?

Уолли улыбнулся:

— Немногие наставники оденут Первого так хорошо. Еще реже Пятые берут Первых в подопечные, да ты и сам одет как человек высокого положения. Но пойдем дальше. Я заметил, что его лицевая метка уже зажила, а он так молод, что принять его клятву можно было бы только в виде исключения. Волосы его достаточно длинны, чтобы собрать их в хороший хвостик воина, значит, его приняли не меньше года назад, а только лишь сыновья воинов обычно становятся военными; кроме того, его отцовская метка показывает, что он сын жреца. Элементарно, Мастер Полини.

Как правило, королевские дома основываются воинами, но королевское поприще весьма опасно. Ни один воин не смеет отказаться от вызова на поединок, тогда как жречество неприкосновенно. Сыновья королей обычно идут в жрецы.

Полини принял эти аргументы и склонил голову в знак согласия.

— Учись, — сказал он, поймав взгляд своего подопечного.

Мальчик кивнул и благоговейно уставился на Седьмого.

Доверие теперь было восстановлено. Уолли повел их прямо в дальний конец палубы, достаточно удаленный от гомона и суеты причала. Люк кормового трюма был все еще открыт, доски были сложены аккуратной стопкой, образуя подобие невысокой стенки, которая могла сойти за скамью. Но прежде чем сесть…

— Представь его. Мастер.

— Лорд Шонсу, позволь представить тебе моего подопечного Арганари, Первый.

Где я мог слышать это имя, — подумал Уолли. Мальчик потянулся за своим мечом, потом вспомнил, что находится на корабле, и начал приветствие с гражданских жестов. Голос его был срывающимся, детским и до смешного немузыкальным, так что превращал утверждение в вопрос: