Арвендейл. Нечистая кровь. Книга 2. Корни Тьмы - Юлия Остапенко

Хотел бы он, чтобы и ему самому в происходящем нравилось хоть что-то.

У замка стоял почетный караул. Наконечники алебард, ставших парадным оружием Митрила после грандиозной победы у перевала Конрада, сверкали на весеннем солнце. Когда процессия ступила на подвесной мост, соединявший замок Бергмар с городом через провал ущелья, Брайс увидел Яннема. Тот стоял у самых ворот замка, его королевская мантия ниспадала до пят, на поясе висел церемониальный меч в тяжелых ножнах, зубья короны сверкали на солнце так же, как и лезвия алебард. Через разделявшее их расстояние Брайс видел, что его брат улыбается, и также видел, что эта улыбка натянута и фальшива.

Брайс спешился в самом начале моста, сделал Ингёр знак спешиться тоже. Протянул руку, не глядя на Ингёр, и она молча вложила ему в ладонь свои крупные холодные пальцы. Он провёл ее по мосту, и почетный караул трижды вскинул алебарды, приветствуя их победным гортанным кличем.

Яннем по-прежнему улыбался, глядя, как они подходят ближе.

Когда их разделяло три шага, Брайс остановился. Преклонил одно колено, и Ингёр вторила его примеру.

– На оба, – сказал ей Брайс, почти не разжимая губ.

Ингёр чуть заметно вздрогнула – так, что едва шевельнулся ворс ее меховой накидки. Мгновение поколебавшись, преклонила второе колено. Опустила голову.

– Мой король, – сказал Брайс, слыша, как звук его голоса подхватывает и разносит эхо над ущельем. – Я привез твою невесту.

Все эти годы он упорно продолжал нарушать церемониальный протокол – вот и теперь опять заговорил первым, хотя по этикету ему следовало дождаться приветствия короля. Улыбка Яннема на миг стала настоящей. Но только на миг. Он шагнул вперёд, взял Брайса за плечи и поднял с колен.

– Благодарю тебя, брат мой, – сказал он, даже не взглянув на стоящую на коленях дочь ярла с острова Даргор. – Ты принес мне радостную весть. Я счастлив, что могу ответить тебе тем же.

Яннем медленно, нарочито, на глазах у наблюдающих за ними солдат, свитой и толпящимся за его спиной двором, обнял своего младшего брата и прижал к груди, как и всегда, защищенной стальным панцирем. Брайс ощутил, как выбитая на панцире чеканка и гербовые цветы из листового железа царапают ему грудь.

– Прими мои поздравления, – сказал король Яннем. – Неделю назад твоя жена родила тебе сына.

«Слишком худая, – подумал Яннем. – Плоская, как доска. Хотя ее мать родила девятерых сыновей, порода должна быть хорошей. Но она рыжая. Тьма забери, рыжая!» Он терпеть не мог рыжеволосых женщин. В этот цвет чаще всего красились шлюхи, которых он посещал в те казавшиеся невообразимо далекими времена, когда старшие братья, Клайд и Рейнар, таскали его по борделям. Хотя с тех прошло не больше семи или восьми лет. С тех пор Яннем питал к рыжим женщинам глухое, необъяснимое отвращение. На портрете, который ему показали, когда он принимал решение о сватовстве, Ингёр Тьёдмурд казалась темной блондинкой. А даргорский посол заливался соловьем, божась, что у дочери ярла волосы цвета спелой пшеницы. Хотя Яннем мог бы уже тогда сообразить, что этот дурак с бесплодных скальных островов просто нигде не мог видеть спелую пшеницу.

Ладно. В конце концов, главное, чтобы она поскорее нарожала ему сыновей. Получать удовольствие от процесса ни ему, ни ей при этом совершенно необязательно.

– Что ж, – вполголоса проговорил Яннем. – В целом мне нравится то, что я вижу.

Ингёр – что за жуткое имя, в самом деле, язык же сломать можно – стояла перед ним, все еще в своих варварских мехах – лисьих, судя по цвету шерсти, что лишь подчеркивало неприятную рыжину ее собственных волос. Высокая, даже слишком, еще и голову задирает так высоко, точно намерена прожечь взглядом собственного будущего супруга. Любопытно. Яннему не терпелось поскорее остаться наедине с Брайсом и расспросить его во всех подробностях о поездке, о его впечатлениях от дочери ярла и ее родичей – как они приняли его, как были настроены и, самое главное, за каким демоном им вообще сдался этот брак. Они утверждали, что ради престижа – Ингёр была младшей дочерью ярла, так что, выдавая ее замуж на чужбину, ярл жертвовал не слишком многим, но в то же время получал уникальную для островитян возможность породниться с истинным королевским родом. Действительно ли ярл Харальд настолько тщеславен, и стоила ли в его глазах такая честь двадцати пяти сундуков с золотом? Яннем задумчиво оглядывал эти сундуки, с распахнутыми крышками стоящие вдоль стен и занявшие все место Малого зала по периметру, словно изощренные вульгарные украшения. Столько золота… слишком много золота за одну плоскогрудую рыжеволосую девчонку. И как раз достаточно, чтобы решить на время проблемы митрильской казны.

Если бы это было все, Яннем, пожалуй, смог бы взять себя в руки и унять неотступно преследующие его подозрения. Но это было не все.

У каждого сундука стоял воин: не меньше шести футов роста, блестящий бритый череп, пустой взгляд, крепко сжатые челюсти, бугрящиеся мускулы на обнаженном торсе (и не малейших признаков, будто кому-то из них холодно в сыром зале, где сам Яннем сидел в соболиной мантии поверх королевского облачения). У каждого на бедре – кривая сабля, которую даргоряне использовали во время абордажа вражеских судов. Эти воины звались авраддилы – элитный отряд личной стражи ярла. Туда отбирали самых крепких и свирепых детей, всегда побеждавших в уличных драках, проводили через десять лет беспощадного обучения в особом корпусе, а когда им исполнялось двадцать и они доказывали как свою доблесть, так и свою верность, допускали до охраны правителя. Этот отряд, числом двадцать пять воинов – ровно по числу сундуков с золотом, – Харальд Тьёдмурд отправил своему будущему зятю в качестве свадебного подарка.

Яннем прекрасно бы обошелся без такой милости со стороны своего тестя. Просто прекрасно обошелся бы, честное слово. Он не верил им ни на грош – ни Харальду, ни его рыжей дочери, ни этим воинам, которые могли прибыть сюда не затем, чтобы охранять его от врагов, а совершенно с обратной целью. И об этом тоже Яннему страшно не терпелось поговорить с Брайсом. Вот только…

Вот только у Брайса теперь есть сын. Наследник мужского пола. А у Яннема, его короля, все еще нет.

И что стоило Катрионе разродиться хотя бы двумя неделями позже? Да, срок подошел, но бывает же, что женщины перенашивают детей, так почему эта сука не могла оказать подобной любезности своему деверю и монарху? Тогда бы это не грызло Яннема так беспощадно, и он, как и прежде, целиком доверился бы Брайсу и обсудил с ним все, что его тревожило.

А теперь не мог. Из-за этого маленького щенка, которого сучка Глендори родила от его младшего брата.

Так. Ладно. Сейчас не стоит об этом думать, а то он начнет терять хладнокровие. Хладнокровие, неспешность и осмотрительность были единственным, что позволяло ему все еще сохранять и власть, и рассудок.

– Они немы, не так ли? – спросил Яннем у Ингёр, и та кивнула:

– Им отрезают языки на первом году обучения. Тем, кто показывает, что действительно подходит для этой службы и достоин ее.