Зорге - Александр Евгеньевич Куланов

в тюрьме, и это отчуждение, возможно, было вызвано слишком долгим пребыванием отца Зорге в России.

Известно, что, когда Густаву Вильгельму Рихарду Зорге пришло время выбирать профессию, он отказался учиться на медика. Не пошел он и по духовной стезе. Гуманитарное образование, которое предпочел его дядя Адольф, тоже не прельстило юношу. Догадываясь о том, как с изобретением парового двигателя изменится в ближайшем будущем жизнь, молодой Зорге решил стать инженером и взялся изучать горное дело. Тогда в Саксонии было еще немало шахт, уголь добывали постоянно растущими темпами, и такая работа представлялась перспективной. Густав Вильгельм работал в научной библиотеке горного управления в родном Веттине, прошел практику на местной каменноугольной шахте, располагавшей передовым по тому времени оборудованием, но вскоре стало очевидно, что горная промышленность Германии стоит на грани краха, и, по мнению целого ряда историков, Зорге отправился за океан, в Америку[10].

Существует, однако, интересная версия о том, что «Америкой» для Зорге-старшего могла стать… Россия. По сведениям журнала «Нефтяное дело» за 1908 год, в 1875 году 23-летний Густав Вильгельм окончил академию и прибыл не в Нью-Йорк, а в Малороссию, где поступил на службу в технический отдел Харьковско-Николаевской железной дороги. По данным этого специализированного издания, в Харькове молодой немец пробыл два года и, очевидно, использовал это время и для изучения русского языка. Во всяком случае, когда он в 1877 году прибыл в Баку, то представлялся уже вполне по-русски: Рихард Васильевич, в документах добавляя к этому «он же Вильгельмович»[11]. Итак, отца «нашего» Рихарда Зорге в России, в Баку, тоже звали Рихардом.

Работать он приехал в место, которое справедливо называли «нефтяным Клондайком». За недели здесь делали состояния, за день их теряли. Тысячи рабочих шли сюда пешком из России и Ирана, десятки и сотни инженеров и предпринимателей неслись в Русское Закавказье в вагонах первого, второго, третьего класса, спешили, боясь не успеть запрыгнуть в буквальном смысле в счастливый вагон, добирались, как могли, искатели приключений всех сортов. В краю, где лишь три процента населения были грамотными, выходцы из Швеции братья Нобель создали крупнейшую компанию с нефтяной вертикалью власти. «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель» делало всё: искало нефть, бурило скважины, добывало нефть, перерабатывало ее, перевозило и продавало. Организовано это было на максимально высоком для конца XIX века технологическом уровне. И, если в 1872 году, за год до прихода Нобелей, здесь за год накачали десять тысяч тонн «черного золота», то в 1880-м здесь работало уже 195 (!) нефтеперегонных заводов, дававших миллион тонн очищенного продукта. По Каспию ходил первый в мире нефтеналивной танкер «Зороастр», на участке Балаханы – Черный город работал первый в стране нефтепровод, а построенные там же цилиндрические нефтехранилища оказались и вовсе первыми в мире. Так что для толкового немецкого инженера работы здесь было невпроворот.

Другое дело, что быт, пресловутая суровая проза жизни на бакинских «нефтяных приисках», скорее устрашал, чем манил. Побывавший здесь в 90-х годах XIX века Максим Горький живописал увиденное: «Нефтяные промысла остались в памяти моей гениально сделанной картиной мрачного ада. Эта картина подавляла все знакомые мне фантастические выдумки устрашённого разума, все попытки проповедников терпения и кротости ужаснуть человека жизнью с чертями, в котлах кипящей смолы, в неугасимом пламени адовом.

…Я увидел вершины вышек, воткнувшиеся в дым, мне именно так и показалось: над землей образована другая земля, как бы второй этаж той, на которой живут люди, и эта вторая земля, расширяясь, скоро покроет небо вечной тьмой. Нелепое представление усилилось, окрепло при виде того, как из одной вышки бьет в тучу дыма фонтан черной грязи, точно землю стошнило и она, извергая внутреннее свое, расширяет дымно-масляную крышу над землей…»[12] Что и говорить, картина страшная, но, напомню, Рихарду Васильевичу было всего 25 лет, когда он сюда приехал, и все эти ужасные визуальные эффекты не должны были смутить предприимчивого немца.

Молодой инженер устроился на работу в качестве нефтяного мастера в механических мастерских Отто Ленца, располагавшихся в поселке Сабунчи, что километрах в двадцати от Баку. Два немецких мастера быстро нашли общий язык и в жизни, и в работе. Вместе работали над «расширителем Зорге – Ленца», нефтяным топливом для пароходов, другими проектами. К 1883 году оба уже так прижились в Баку, что, в отличие от намного раньше обрусевшего Людвига Нобеля, считались здесь не иностранцами, а своими – русскими – инженерами. С 1879 года Рихард Васильевич Зорге стал членом Бакинского отделения Русского технического общества, основанного все тем же Нобелем, и примерно в это же время женился. Неизвестно, когда точно это произошло, но уже в начале 1880 года у Зорге и его супруги – лютеранки Анны Керн родился сын Вальтер Зорге. Нам также неизвестно, что случилось дальше, но 1 ноября 1882 года Вальтер умер, а уже 24 апреля следующего года Рихард Васильевич сочетался вторым браком с русской подданной, православной Ниной Семеновной Кобелевой. Венчание прошло в Николаевском соборе в Баку, а невесте только за четыре дня до свадьбы исполнилось 16 лет.

Нина Кобелева происходила из рода казенных крестьян Рязанской губернии и имела трех сестер и двух братьев: Екатерину, Ольгу, Дарью, Константина и Тимофея. Так что русская родня нашего героя была не менее многочисленна, чем германская, и по сей день в нашей стране живет очень много дальних родственников знаменитого разведчика, и время от времени в прессе появляются сообщенные ими детали жизни семей Зорге и Кобелевых столетней давности.

К тому времени Зорге окончательно обосновался в Сабунчах, где построил дом на берегу соленого озера и по-прежнему работал с Отто Ленцем в мастерских напротив местной железнодорожной станции. В 1890 году купил там участок земли, примерно тогда же – землю под дачу в поселке Аджикенд, где летом было прохладно, в 25 километрах от города Гянджи (в те годы – Елизаветполя). Дом отстроили к 1893 году. Как сказали бы сегодня, окреп и бизнес Рихарда Васильевича. Немецкий инженер стал здесь не просто своим, но и очень уважаемым человеком в Баку, много занимался не только профильной – инженерной работой, но и благотворительностью, и обустройством общественной жизни на западноевропейский манер. Добился утверждения поста мирового судьи в Балахано-Сабунчинском районе, участвовал едва ли не во всех крупных мероприятиях этого главного индустриального района Закавказья. Так что «русская история» семьи Зорге оказалась много крепче и в разы длиннее, чем до сих пор было принято об этом думать. В общей сложности на три десятилетия Рихард Васильевич оказался связан с Баку, с Азербайджаном, с Российской империей. Три десятилетия жил не только заботой о собственной прибыли, но и о развитии науки и техники в этой стране и даже участвовал в съезде нефтяников, проходившем под лозунгом: «Мы осветим весь мир и смажем всю Европу!», где выступил против американского проекта экспорта нефти