Resistance. Ураганный огонь - Уильям Дитц

— Лейтенант, к нам пожаловали ревуны… Шесть, теперь уже пять, все направляются на юг.

Хейл вздохнул.

— Отлично, — сказал он, отбрасывая разряженный гранатомет и заменяя его карабином Джаспера. — Уносим ноги.

Разведчики устремились вперед быстрой трусцой. Когда они пробегали под «копальщиком», в нос ударил сильный запах озона. По воде, доходившей до колена, бойцы перебрались на противоположный берег. Хейл на бегу говорил в закрепленный у рта микрофон рации. После каждой сжатой порции слов следовал перерыв на то, чтобы вдохнуть воздух.

— «Браво-шесть» вызывает «Эхо-три»… Один погиб… За нами пять ревунов… На юг по руслу реки… Время прибытия… через десять минут… Прием.

— Говорит «Тройка», — угрюмо ответил пилот. — Двигайтесь к месту высадки… О ревунах позаботимся мы. Конец связи.

Судя по голосу, пилот был уверен в собственных силах, однако у Хейла были на этот счет большие сомнения. И они увеличились, когда ревуны, четырехлапые химеры размером со льва, издали протяжный, леденящий душу крик, за который и получили название. По звуку Хейл понял, что враг уже близко.

— Давай их немного задержим! — проговорил Хейл, как только они миновали излучину реки.

Он встал и развернулся. От ружья пришлось отказаться: оно было очень действенным на близком расстоянии, но Хейл не испытывал ни малейшего желания общаться с ревунами вплотную. Кавецки открыл огонь первым. Химера, бегущая впереди остальных, упала, пропустив вперед другого ревуна, затем с трудом поднялась и захромала вперед. Тем временем разведчики, чуть замедлив продвижение врага, поспешили дальше.

Бег давался с большим трудом. Обледенелые валуны были предательски скользкими, тяжелые армейские ботинки месили ледяную воду. Два бойца зигзагами пробирались по руслу, стараясь избегать камней и участков с тонким льдом.

Впереди показался самолет, он летел прямо на них, держась всего в десяти футах выше обрывистого берега. Ревя двигателями, «Мерилин» промчалась у разведчиков над головами, и Хейл ощутил потоки воздуха от винтов.

Пилот открыл огонь. Обернувшись, Хейл увидел завесу из мелких брызг: сотни пуль на огромной скорости вспарывали воду, а затем и приближающихся ревунов. С отчаянными криками химеры падали, окрашивая реку кровью. Алая волна быстро докатила до ботинок Хейла.

— Передай «Мерилин», что я люблю ее, — с чувством произнес в микрофон Хейл, провожая взглядом мелькнувший над головой самолет.

Пролетев выше по течению, самолет покачал крыльями, затем с ревом набрал высоту, чтобы отыскать безопасное место для посадки. Десять минут спустя двое из трех бойцов разведгруппы благополучно поднялись на борт и пристегнулись ремнями.

Операция прошла успешно — но стоило ли платить за нее такую цену? Не была ли гибель Джаспера напрасной? Или же его смерть стала лишь еще одной жертвой в войне, где они обречены на поражение?

Закрыв глаза, «часовой» откинул голову на переборку. Организм был измучен до предела, но сон никак не приходил. В стиснутом до боли кулаке были зажаты два солдатских жетона.

Неподалеку от Валентайна, штат Небраска

Пятница, 16 ноября 1951 года

Бездна уходила вниз на сотни футов, и Хейл, ступив на шаткий навесной мостик без перил, старался сосредоточить взгляд на противоположном крае каньона. Сознавал, что стоит посмотреть вниз, и почти наверняка он потеряет равновесие и рухнет в пропасть.

Хейл сделал осторожный шаг и почувствовал, как закачался мостик.

Вдруг раздался стук в дверь. Внутри у Хейла все сжалось; но тотчас одним рывком его вернуло к реальности, где он метался на мокрых от пота простынях.

— Лейтенант Хейл? — окликнул голос из коридора. — Сэр, прошу прощения за то, что потревожил… но майор хочет видеть вас в кабинете в четыре ноль-ноль.

Хейл всмотрелся в циферблат наручных часов. Три двадцать пять.

— Хорошо, — прохрипел он. Сглотнув комок в горле, добавил уже более твердо: — В чем дело?

— Не знаю, сэр, — ответил голос. — Это вне моей компетенции.

Сбросив ноги с железной койки, Хейл встал на холодный пол и постарался придать себе хотя бы чуть более приличный вид. После того как они с Кавецки возвратились с задания, миновало меньше двенадцати часов. Из них больше двух ушло на повторение одного и того же перед начальством. Наконец выжатого досуха Хейла отпустили, и он, оказавшись на свободе, похлебал какой-то бурды, а затем решил урвать немного сна, в котором так давно нуждался. Хейл свалился на койку, даже не приняв душ.

И вот теперь, раздевшись до трусов, Хейл стоял перед зеркалом, висевшим над раковиной. На левой руке, там, где зацепила вражеская пуля, осталось лишь небольшое красное пятно. Крошечные раны, нанесенные обломками взорвавшегося зонда, полностью зажили, и Хейл чувствовал себя лучше, чем имел на то право. По иронии судьбы за быстрое выздоровление он должен был благодарить химерианский вирус, хотя эта же самая чужеродная тварь, но только предоставленная сама себе, нанесла бы ему непоправимый вред.

К счастью, постоянные инъекции регулировали деятельность вируса; в дополнение к ним Хейлу приходилось использовать аэрозоль, запасы которого он клал в ранец, отправляясь на задание. Однако все зависело от доступа к полевому медицинскому центру. Без регулярного приема вакцины клетки организма Хейла могли непредсказуемо мутировать.

Об этой возможности Хейл предпочитал не думать.

Обмотав шею полотенцем, он сунул ноги в теплые тапки и, прихватив бритвенные принадлежности, вышел в коридор. Вдоль цепочки голых лампочек Хейл зашагал по лишенному окон проходу к общей умывальной комнате. База АСНИП была оснащена минимальными удобствами, но горячая вода имелась в достатке, и Хейл сейчас собирался использовать свою порцию.

В зеркале показалась бледная и худая физиономия. Это было лицо интеллектуала, а не человека действия. Всего полгода назад он читал лекции в Массачусетском технологическом институте; до поступления на курсы подготовки офицерского состава ему ни разу не приходилось стрелять из боевого оружия, и он до сих пор боялся этого до смерти. Но Энтони Нэш был специалистом, крупным специалистом по физике, за что и получил внеочередное звание капитана.

И вот теперь ему предстояло повести солдат в бой.

Многих призвали на военную службу по мобилизационному приказу президента Грейса, определив их на работу, к которой они не были подготовлены. Но от всех остальных Нэша отличало то — по крайней мере, так казалось ему, — что он боялся. Боялся не только химер, но и собственных слабостей, каковых было предостаточно. И, посмотрев себе в глаза, особого воодушевления он не испытал. Неужели пришел тот день, когда ему суждено умереть?

«Да, — подумал Нэш, — вероятно, пришел».

Он стер полотенцем со лба бисеринки пота, застегнул негнущимися пальцами китель и последний раз взглянул на фотографию, стоящую на простеньком туалетном столике армейского образца. Женщина на фотографии была красивая, даже слишком, и такой мужчина, как он, ее не заслуживал. Больше всего на свете Нэшу хотелось, чтобы эта женщина им гордилась.