Штурм Грозного. Анатомия истории терцев Уцененный товар (№1) - Владимир Коломиец

Дикими казались скошенные глаза пленника, неподвижно уставившиеся в одну точку

– Где вы его зацепили? – спросил Щедру начальник.

– Мы встретили татар у Волчьего брода на Хопре. Это был, по-видимому, их разъезд. Они тоже охотились за нашими, но мы их вовремя заметили и опередили.

– Ну и крепкий попал, ну и жилистый! – в один голос воскликнули казаки, показывая на пленника. А Щедра продолжил:

– Мы мчались изо всех сил, чтобы живым доставить его пред очи князя. Сейчас время нельзя терять никак.

– Сколько дней вы его везли?

– Три.

– Да, уморили вы его скачкой. Но надо его заставить говорить.

Пленник, словно понимая, начал оживать. Его глаза расширились, из раскрывшегося рта стали вырываться глухие звуки, потом он закричал, пытаясь вырваться из веревки.

– Что он кричит? – спросил начальник у стоящего рядом толмача[4].

– Он кричит «Аман» – просит пощады, – сообщил тот.

– А еще?

– Что он джагун[5] золотоордынский и послан был в разведку.

– Сюда, – говорит он, – с войском идет сам хан Ахмат.

– Скажи ему, что аман он непременно получит. Раз казаки пощадили его в пути, здесь убивать его никто не собирается, – сказал начальник толмачу и тотчас отдал приказ срочно этапировать пленного в Рязань.

В Рязани неспокойно. На Сокольей горе настойчиво гудел колокол. Горожане толпами валили на площадь к соборной церкви Успения Богородицы, чтобы узнать новости.

– Почему так настойчиво гудит колокол? – спрашивали один у другого люди.

– Опять, наверное, свара князей? Снова пошлют мужиков бить друг друга, – слышалось в ответ.

– И для чего? Чтобы спихнуть со своей шеи одного князя и посадить другого. И дрались бы между собой, зачем гнать на бойню нас?

– Да нет, тут что-то посурьезней, – говорили про меж себя спешившие на площадь. – Уж очень тревожно гудит колокол.

Но вот колокол умолк. После бойкого перезвона мелких колоколов из церкви вслед за духовенством вышел сам рязанский князь Василий с княгиней Анной и сыновьями Иваном и Федором. Этот князь был одним из немногих, кто еще номинально считался независимым в Московском государстве. Присоединяя удел к великому княжеству, Иван III позволял Рязани сохранять вид княжества особенного. Любя сестру свою княгиню Анну[6], Иван позволял супругу и сыновьям ее господствовать здесь независимо.

– Здравия князю и многие лета, – разнеслось по площади.

– Здра-а-а-вия, ле-е-та.

Князь Василий Иванович поднялся на возвышение. Толпа мгновенно притихла.

– Пришли с Дикого поля вести недобрые. Идет по Руси золотоордынский хан Ахмат. И чует мое сердце, туча на нас идет грозная. Надо сзывать на подмогу всех, кто умеет держать оружие. Рязань – передовой оплот русской земли, нам первым и отражать супостата.

Он подошел к небольшой группе людей, что стояли к нему ближе всех. Это были старосты со всех концов города и слобод и знатные люди города.

– Исполать[7] тебе, отец наш, князь Василий Иванович! Жить тебе вместе с княгинюшкой Анной Васильевной в добре-здравии, горя не знать и нас, маленьких людишек, не забывать, – приветствовал его старший боярин.

– Позволь спросить, что не заладилося у Великого князя Московского с ордой и почему хан двинулся на нас?

– Великий князь отказался нынче и впредь платить дань орде и объявил свободу России.

– Похвально, похвально! – раздалось из толпы. – Давно надо было им дать от ворот поворот.

– Сей хан прислал в Москву послов с требованием дани, но наш государь Иоанн взял басму хана, изломал ее, бросил на землю, растоптал ногами, умертвил послов, кроме одного, сказав ему: «Спеши объявить хану виденное тобою и объяви, что сделалось с его басмою и послами, то будет и с ним, если он не оставит нас в покое», – продолжал князь. – И вот он с войском идет сюда.

– Требует дани неотступной.

– И подчинения? – послышался вопрос.

– И подчинения.

В толпе воцарилась тишина, как перед бурей.

– Не бывать этому, – раздался всеобщий выдох толпы. И снова тишина.

И в этой тишине четко прозвучали вдохновенные слова князя:

– Готовьтесь, други, биться. Когда нас не будет, пусть тогда берут все.

В толпе прокатился гул, послышались возгласы, смех.

– Го-го-го! Вишь, чего захотели, басурмане. Возьми-ка, выкуси! Дадим им отпор и погоним обратно, назад в Дикое поле.

Расположенная на высоком обрывистом берегу Оки, Рязань казалась неприступной. Высокие земляные валы вокруг города, кремль, внутри окруженный высокою стеной и сторожевыми башнями, делали город грозной, стойкой крепостью.

1

А в это время золотоордынское войско грозной тучей продвигалось к русским границам.

Стояла прекрасная летняя погода. Татары шли отдельными отрядами, родами и коленами, тысячными скопищами коней, держась широкими развернутыми крыльями. Грозные приказы Ахмата требовали, чтобы отряды не смешивались и двигались в строго указанном им направлении, поэтому среди них была особая ревность и соперничество.

Каждый отряд через своих гонцов поддерживал связь со своим ханом, а тот – с главной ставкой.

Шесть царевичей, Ахматовых сыновей, шли каждый со своим туменом в десять тысяч человек. Особые военные советники – юртжи, приставленные к царевичам, держали всю власть над воинами. Царевичи проводили время беззаботно, охотились с борзыми и соколами и пьянствовали, полагаясь на своих советников, бывавших не раз в набегах на русские земли. Верные тургауры[8] бдительно их охраняли. Всадники шли налегке, без юрт. Спали они на земле, близ пасущихся рядом коней. Многие воины имели двух или несколько коней и в пути пересаживались с одного коня на другого.

Племянник Ахмата Касыдой со своим туменом татар шел впереди войска. Ему было поручено следить за степью, производить разведки, узнавая, где находятся передовые сторожевые посты русских, пытаться ловить их и спешно доставлять пойманных в ставку Ахмата. А оттуда каждый день шли приказы: «Давайте пленных! Шлите „языка”!»