Катастрофа - Мари Саат

Вдруг пудель почувствовал, что хозяйка уже на пути к дому. Ей оставалось пройти всего несколько кварталов! Забыв о мужчине, пудель припустил со всех ног. Что-то как бы подтолкнуло его на этот поступок. Он несся быстрее такси и мощным прыжком перемахнул через ворота. Но тут он беспомощно остановился — в квартиру-то не попасть.

И тогда он увидел Берту.

Берта сидела у своего окна и с презрительным достоинством смотрела пуделю прямо в глаза. Пудель съежился, непроизвольно поджал хвост. Итак, теперь его тайная сущность известна Берте.

Хозяйка вошла в ворота, всплеснула руками, вскрикнула. Пудель завизжал от отчаяния, заметался вокруг хозяйки и завыл, как пароходный гудок.

Хозяйка, сопровождаемая пуделем, с шумом взлетела по лестнице, подергала дверную ручку, но дверь была заперта. Она открыла дверь, ворвалась в квартиру, обошла ее. Все было в порядке. Тем не менее хозяйка страшно рассердилась. Пудель предусмотрительно забился под стол, по хозяйка сердилась не на него.

— Бедный пес! — воскликнула хозяйка, искупала пуделя в ванне, накормила его. А нагорело хозяину, когда тот вернулся домой: как это он оставил собаку во дворе.

Из всего этого пудель сделал для себя полезный вывод: если он окажется за дверью, то ругать будут не его. Так что в любом случае лучше вернуться домой, нежели опоздать. Этот урок придал ему уверенности: он уже не так зависел от ключей мужчины; он мог привередничать, даже огрызаться, удирать вперед или отставать, вовсе терять мужчину из виду. Теперь он зависел только от того, выведут ли его на прогулку. Это увеличивало его свободу и усиливало тоску по мужчине. И все-таки он понимал лучше, чем когда-либо прежде, всю безнравственность своих помыслов: он потерял уважение Берты.

Вечером, играя во дворе, Берта старалась держаться от него подальше, не замечала его. Квин, подлизываясь к Берте, буквально захлебывалась в презрительном тявканье. Однако поведение Квин пробуждало в пуделе ядовитую радость: он был сильнее их. Ему казалось, что он стоит посреди широкого поля, а за ним собаки, тысячи собак, все собаки, сколько их вообще есть на свете, и все они словно застыли по стойке «смирно», задрав лапу, и в этой угрожающей тишине слышно, как ветер шуршит в траве. В стороне, под деревьями, притулились Квин и Берта. Он еще немного выжидает, наслаждаясь этой тишиной, а затем лает: вся тысячеголовая стая кидается на этих двоих и, как кошку, загоняет Квин на дерево! Пусть она там потрясется, толстая, изнемогающая от страха и усталости, а они, разинув пасти, ждут внизу, клыки их обнажены, как лес отточенных кухонных ножей. Пудель стоит на холме, за ним криволапая дворняга; Берта, припав мордой к земле, на брюхе ползет к нему; пудель — маленький, белоснежный — стоит, расставив лапы, ветер треплет его шерсть, а за ним угрожающе рычит черно-буро-белое поле. Но пудель отпускает Берту и даже позволяет Квин слезть с дерева — он выше их.

У мужчины была странная привычка, с которой пудель никак не мог примириться: он любил шляться по задворкам и воровать с веревок сохнувшее белье.

Пудель не отставал от мужчины. Он нехотя ковылял за ним по пятам и ворчал: человек, который умеет так искусно управлять своими запахами, занимается столь низменными делами.

Эта привычка и погубила мужчину. Однажды стиравшая белье женщина поймала его на месте преступления. Огромная, как дорожный каток, она с криком набросилась на мужчину, и тот ничего не смог поделать, потому что как раз перед этим он снова отдал немало сил сверкающей бутылочке.

Запутавшись в веревках с бельем, они свалились наземь, увлекая за собой шесты, простыни, штаны, рубахи, и забарахтались в этой бело-розовой куче, поднимая клубы пыли.

Пудель забился в угол двора и беспомощно рычал. Мужчина был его другом, но не мог же пудель кинуться на выручку застигнутому на месте преступления вору.

Вскоре их окружила толпа. Появились и люди в серой форме. Они поставили мужчину на ноги и, взяв его под мышки, куда-то потащили.

Пудель по-прежнему сидел в углу двора. Мужчину увели, но пудель не решился пойти вслед за ним, потому что догадывался: мужчина утратил независимость, он уже не идет куда хочет, поэтому он не может вести за собой и пуделя. Пуделя могли бы повести за собой люди в серой форме, но пудель не был с ними знаком.

Он потрусил к дому и обнаружил, что ворота заперты. Правильно, ведь они всегда заперты. Как же он в прошлый раз попал домой? Пудель, дрожа, уселся перед запертыми воротами и тщетно пытался вспомнить, каким же образом он тогда оказался во дворе.

На этот раз хозяйка побранила его, и пудель понял еще одну истину: когда он ждет у дверей, попадает хозяину, а у ворот ждать нельзя — в этом случае виноватым оказывается он сам.

Пудель, глубоко задумавшись, лежал под столом. Ведь в конце концов все кончилось благополучно. Эта история и так зашла слишком далеко. Берта и Квин презирают его, дважды он оказывался за порогом — а в последний раз мог запросто угодить и в руки собаколову: кто бы доказал, что он сидит у своих ворот?

И все-таки, сколько бы он ни думал и ни объяснял себе эту историю, он уже не находил в комнате покоя. Дни по-прежнему бежали один за другим, но воспоминания о мужчине и тайной жизни не угасали. Наоборот, они становились все сильнее, как запах, который испускал мужчина, и причиняли боль.

Мужчина все время стоял у него перед глазами, и в то же время пудель никак не мог увидеть его отчетливо. То вспоминались ему ботинки, то забавные косые глаза и стальной зуб, но ни разу не смог он представить мужчину целиком и ясно. Пуделя охватила тоска, образ мужчины преследовал его: он вдруг увидел в нем как бы нескольких хозяев. Один из них был настороженный, крадущийся тайком, стреляющий по сторонам глазами; другой какой-то смущенный, будто в чем-то виноватый перед пуделем; третий рассеянный, изможденный, воняющий чем-то невыносимо кислым — он пребывал в каком-то ином, недоступном для пуделя мире; и, наконец, истинный хозяин, идущий вперевалку, из-под ног его разлетаются голуби, он идет куда хочет, идет так далеко, как хочет. Пуделю недоставало этого мужчины. Он вдруг обнаружил, что в комнате тесно и душно. Он беспокойно бегал взад-вперед, скулил и не мог дождаться, когда наконец вернутся хозяева и выпустят его во двор. Но и во дворе было не легче. Двор был окружен высоким забором. Здесь некуда было устремить взгляд.

Пудель заметил, что ему уже