Катастрофа - Мари Саат

Они шли по парку. Оглушительно, как тысяча маленьких трамваев на повороте, свистели зяблики и синицы. Мужчина отпустил поводок, и теперь пудель мог прыгать и валяться на зеленой траве, что всегда очень не нравилось его хозяину. Затем они добрались до моря. Пудель гулял здесь и раньше, но никогда прежде не видел он столько синевы, сходящейся сверху и снизу, казалось, его поместили в бездонную голубую миску. На песчаном краю миски, на камнях, сидели большие белые птицы. Пудель с лаем устремился к ним, птицы взмыли в воздух и злобно закричали. Пудель совсем потерял голову, птицы волновали его куда сильнее, чем кот. Он заливался лаем и прыгал среди птиц, горя желанием рвать, кусать, трепать… Мужчина, стоя поодаль, смеялся. Пудель не замечал ничего, кроме чаек, и все-таки смех мужчины дошел до него, внутри у пуделя все задрожало, будто там зазвенели кофейные чашки.

— Бобик-Бобик-Бо-обик, — дразнил его мужчина.

Пудель подлетел к мужчине и, не помня себя от возбуждения, зарычал, запрыгал.

— Ну-ну! — словно испугавшись, воскликнул мужчина и отдернул руку — с нее капала кровь.

Пудель пришел в ужас. Он заскулил и, пытаясь загладить свою вину, лизнул мужчину. Но тот как будто был недоволен, он щелкнул пуделя по носу и вытер руку о пальто.

Они пришвартовались у пивной будки. Пудель никак не мог отдышаться. Высунув язык, он чуть было не уселся тут же в пивную лужу, но вовремя вспомнил о своей белоснежной шубе. К тому же он увидел толпу галдящих мужчин, от которых разило пивом. Пуделю стало стыдно.

Он отступил в сторону, к окну кафе, и осторожно, чтобы не запачкать зад, присел. Мужчина и его приятель, с пивными кружками в руках, остановились рядом с ним. Пудель охотно спрятался бы за угол, сделав вид, что не имеет с ними ничего общего. Но это было бы невежливо по отношению к человеку, который столько дал ему и в руках которого были ключи от его квартиры. Так что он попытался лишь укрыться за мужчинами, которые о чем-то громко говорили. Из кружек на голову пуделя плескалось пиво, это было неприятно, он встряхивался и начинал быстро моргать глазами. Хотелось домой. В горле стало больно и горько, пасть его раскрылась сама собой, и он заскулил.

— На, Бобик, — сказал мужчина и кинул ему огрызок колбасы.

Колбаса сильно отдавала чесноком; только сам хозяин иногда ел такую колбасу, а пудель, как и его хозяйка, терпеть не мог запаха чеснока. Вот до чего он докатился, да еще и «бобиком» его обозвали. Он лег на живот и, поскуливая от собственного бессилия, принялся грызть отвратительно вонявшую колбасу.

— Ну-ну, — вдруг воскликнул мужчина, — хватит валяться! — И схватил поводок.

С той поры пудель стал вести двойную жизнь.

С утра он ждал мужчину: когда он думал о солнце, траве, о прогулке, его охватывало приятное, теплое, волнующее чувство. Мужчина являлся всегда в одно и то же время, около полудня. Если он не приходил, пудель начинал беспокойно бегать взад-вперед по комнате, не понимая, в чем дело. Почему мужчина опаздывает? В конце концов, потеряв всякую надежду, пудель заключал, что мужчина не придет.

Но почему же? — с грустью думал пудель, сидя у плиты. Ему надоели прогулки? Он больше не хочет?

И тут пуделя осеняло: мужчина нашел себе новую собаку! Но как же так? И он озадаченно покусывал свою мохнатую ляжку.

Разве я не красивый?

Кого бы мог предпочесть мужчина? Какую-нибудь напыщенную мадаму вроде Берты или шавку, похожую на Квин? Так вот он какой. Этот пройдоха и ворюга в излохмаченных штанах, которые никогда не видели утюга, шляется по городу и выманивает порядочных собак из их домов! Пудель ненавидел мужчину. Он рычал, он готов был схватить его за ноги, вцепиться в перекатывающийся кадык, как только мужчина войдет в комнату. Он бы гневно залаял, раздайся за дверью хоть малейший шорох.

Но в доме стояла тишина.

Пудель был пленником. Ему не оставалось ничего иного, как скулить.

Пудель улегся на свою подстилку.

Мужчина не придет, успокаивал он себя. Это позорное приключение подошло к концу. Наконец-то все встало на свои места: хозяйка хлопочет на кухне, в плите потрескивает огонь.

И все-таки в душе пуделя затаилась непонятная грусть, похожая на легкую туманную дымку, и постепенно перед его глазами замелькали картинки: сперва в тягучую темноту стали вползать неясные расплывчатые фигуры, какие-то тени, затем они начали обретать очертания, стали ярче, пока наконец все не превратилось в пеструю карусель; он несся впереди стаи бродяг — за ним по пятам охваченные страстью псы; задыхаясь, его нагоняла приземистая криволапая дворняга с огромной челюстью и мощной грудью; белоснежный мячик катился впереди, не давался; им владела одна мысль; я самый красивый; чем больше собак жаждало его, тем красивее он становился в собственных глазах; несколько ловких приемов — и он оторвался от стаи, подлетел к мужчине, закружился у его ног.

— А ты псина что надо, — сказал мужчина и сдавил ему горло.

Пудель очнулся — оказывается, у него на голове лежала подстилка; он выбрался наружу — хозяин с хозяйкой были на работе. Пудель почувствовал, как внутри у него что-то затрепетало, и, стыдно признаться, он опять был готов идти. Его манили загаженные окрестности пивной будки, запах пива и осоловелые мужчины. Он с какой-то затаенной радостью ждал именно этого конечного пункта прогулки.

Особый, очень похожий на пивной, запах постоянно обволакивал мужчину; сильнее всего пахло изо рта, когда он разговаривал с пуделем. Так пахло от мужчины не только около пивной будки; этот запах усиливался, стоило мужчине лечь в тени под деревьями где-нибудь в укромном месте и приложиться к маленькой сверкающей бутылочке. Лежа рядом с ним и размышляя, пудель начал догадываться, что это не мужчина пахнет, как пивная будка, а наоборот: мужчина сам  и з д а е т  этот запах и передает его пивной будке, другим людям, даже хозяину пуделя, потому что временами пудель и у него замечал слабый намек на этот запах. Мужчина превращался в глазах пуделя в божество. Одно было плохо: чем сильнее тот старался пахнуть, тем слабее и сонливее он становился, такое выделение запаха, которое было не под силу пуделю, казалось очень нелегким делом, и однажды мужчина так перестарался, что не смог подняться на ноги.

Приближался вечер. Пуделя охватило беспокойство: ведь ему давно пора домой. Он тихонько повизгивал, тянул мужчину за рукав, но тот лишь мычал. Пудель пришел в отчаянье. Кто впустит его в дом? Кто откроет дверь и закроет