Космер: Тайная история - Брендон Сандерсон

что авторитету императора Ашравана. Ее тога блистала золотом, а седеющие волосы были заплетены в косу, в которую искусно вплели красные и золотые ленты. Надзирала Фрава за весьма и весьма многим, в том числе единолично и за Имперской галереей, обчистить которую Шай намеревалась совсем недавно.

Перед столом, за которым сидела Фрава, стоял Гаотона. Похоже, эти двое что-то горячо обсуждали, но теперь повисла пауза. Гаотона стоял выпрямившись и заложив руки за спину – поза задумчивости. Среди коллег-арбитров он был самым старшим, но, по слухам, наименее влиятельным – император лишил его своего расположения.

С появлением Шай оба пристально оглядели ее, как будто она была кошкой, опрокинувшей дорогую фарфоровую вазу. Шай же отчаянно старалась не щуриться – очков-то нет, а нужно казаться сильной.

– Ван Шай-Лу, – заговорила Фрава, взяв со стола лист бумаги, – список предъявляемых тебе обвинений впечатляет…

«В какую игру играет эта женщина? Ей явно что-то нужно от меня, – решила Шай. – Иначе бы меня сюда не привели. Похоже, это он и есть, мой шанс!»

– Ты выдавала себя за женщину благородного происхождения, – продолжала Фрава. – Подделав собственную душу, проникла в Имперскую галерею с намерением похитить Лунный скипетр. Неужели верила, что мы не отличим твою убогую фальшивку от столь важного достояния империи?

«А ведь и впрямь не отличили, – мысленно ответила ей Шай. – Ведь шут сбежал-таки с оригиналом». – Мысль о том, что в галерее на почетном месте для настоящего Лунного скипетра сияет ее подделка, доставляла Шай превеликое удовольствие.

– И вот еще это. – Фрава щелкнула пальцами, и Боец что-то притащил из глубины комнаты.

Полотно. Стражник положил его на стол. Шедевр, написанный мастером Хан Шу-Ксеном. «Лилия в весеннем пруду».

– Узнаешь? Нашли в твоей комнате в таверне. Имитация одной из самых знаменитых картин в империи. Оригинал находится в моей собственности. Мы передали ее нашим экспертам, и они оценили твою подделку как в лучшем случае любительскую.

Шай встретилась взглядом с Фравой. Та на несколько секунд замолкла.

– Не расскажешь ли, для чего ее сотворила? – продолжила она затем. – Собиралась подменить и утащить оригинал прямо из моего кабинета в галерее? Но зачем тебе картина, если ты намеревалась убежать с Лунным скипетром? Жадность одолела?

– Дядя Вон учил меня иметь на всякий случай запасной план, – ответила Шай. – А окажется скипетр там в нужное время или нет, мне было неведомо.

– Ах, вот оно как… – почти с материнской интонацией произнесла Фрава, хотя в действительности испытывала отвращение вперемешку с брезгливой снисходительностью. – Ты просила, чтобы в рассмотрении твоего дела участвовал арбитр. Многие преступники упрашивают о том же… И мне захотелось откликнуться на твою просьбу. Прежде всего интересно было узнать, зачем ты подделала картину. Неразумное дитя, неужели всерьез надеялась, что тебя оправдают и затем восвояси отпустят? С твоими-то грехами? Неразумное дитя, ты вряд ли представляешь себе, насколько плачевно твое положение. Наше милосердие вовсе не безгранично.

Шай мельком взглянула на сидящих у камина арбитров. Казалось, им до нее и дела нет, однако друг с другом они не общались даже шепотом.

«Что-то важное происходит, – сделала вывод Шай. – И это что-то их чрезвычайно беспокоит».

Гаотона стоял молча, его лицо не выражало эмоций. Фрава же взирала на Шай, как сердитый родитель на отбившегося от рук отпрыска; она специально сделала длительную многозначительную паузу. Не иначе, надеялась, что Шай поверит в недосказанное верховным арбитром. Поверит в возможное освобождение, станет в дальнейшем мягкой, податливой и согласится на все, что ей предложат.

«Значит, шанс действительно есть…»

Из чего следует: пора брать дело в свои руки.

– Так вам от меня что-то нужно? – нарушила затянувшееся молчание Шай. – Давайте обсудим ваше предложение. И мою оплату.

– Оплату?! – вознегодовала Фрава. – Девочка, ты что, позабыла? Тебя завтра казнят! Если нам что-то от тебя и нужно, то оплатой послужит только твоя никчемная жизнь.

– Моя жизнь и так моя, – заявила Шай. – И последние дни этого не меняют.

– Неужели? – сказала Фрава. – Тебя заперли в тюрьме для поддельщиков; эти стены сложены из камней тридцати разных пород.

– Сорока четырех, – уточнила Шай.

Гаотона удивленно приподнял бровь.

«Ночи! Хорошо хоть с этим угадала…»

Шай взглянула на Гаотону:

– Вы что же, взаправду полагали, что я под собственным носом песчаника не разгляжу? Забыли, что я поддельщица? Мы знакомимся с породами камней еще на первом году обучения. Этот камень явно привезен с карьера Лайо.

Фрава едва заметно улыбнулась, затем приоткрыла рот, но так ничего и не сказала.

– И да, мне прекрасно известно, что позади камней есть еще и металлические пластины из ралкалеста, неподделываемого металла, – продолжала Шай исключительно по наитию. – Стена – это головоломка, чтобы потянуть время. В самом деле, вы же не стали бы строить камеру из камней вроде известняка, хотя бы на тот случай, что заключенный откажется от идеи насчет подделки и просто попробует проковырять себе путь на свободу. Вы построили стену, но для надежности проложили за ней пластины ралкалеста, чтобы отрезать пути к бегству.

Фрава поджала губы.

– Правда, ралкалест для ваших целей тоже не идеален, – продолжила Шай. – Это слабый металл, и пластины из него получаются довольно нестойкие. Вы слышали что-нибудь об антраците?

Фрава нахмурила брови.

– Это камень, который горит, – ответил Гаотона.

– А вы мне дали свечу, – произнесла Шай и, вытащив из-за пояса за спиной грубую деревяшку – печать души, швырнула ее на стол. – Мне только и оставалось, что подделать стену и убедить камни, что они антрацитовые. Потом я подожгла бы их, и жар расплавил бы ваши пластины.

Шай демонстративно уселась на стул и откинулась на спинку. Позади тихо зарычал стражник. Фрава сжала губы в тончайшую линию, но приказа не отдала. Шай позволила себе расслабиться, глубоко вздохнула и беззвучно вознесла благодарность Неизвестному богу.

Ночи! Арбитры верят всей ее болтовне, а она-то опасалась, что среди них окажется кто-то, мало-мальски разбирающийся в подделках.

– Я намеревалась бежать этой ночью, – продолжила Шай. – Подозреваю, что если вы обратились к такой закоренелой преступнице, то проблема у вас действительно серьезная. Теперь переходим к вопросу оплаты.

– Я все еще могу тебя казнить, – напомнила Фрава. – Прямо сейчас. И прямо здесь.

– Но вы ведь не сделаете этого, верно?

Фрава стиснула зубы.

– Я же говорил, что она тот еще орешек, – обратился Гаотона к Фраве.

Шай уже заметила, что произвела на него впечатление. Но его глаза… В них будто промелькнуло сожаление! Сожаление ли? Прочитать что-либо во взоре старика было не легче, чем книгу на сворданском языке.

Фрава сделала жест пальцем. Появился слуга, неся в руках небольшой продолговатый предмет, обернутый куском ткани.

Шай невольно затаила дыхание.

Слуга поставил принесенное на стол и развернул ткань. Под ней оказалась шкатулка, при виде которой у Шай подпрыгнуло сердце.

Слуга пощелкал запорами и откинул крышку. Внутри шкатулка была обита мягкой материей, в небольших выемках хранились пять печатей души.