Убийство со взломом - Колин Харрисон

– Следы наркотического опьянения?

– Нет.

– Не был ли ответчик болен?

– Нет.

– После бессонной ночи?

– Нет.

– Не испытывал ли жажды?

– Нет.

– Не наносили ли ему словесных оскорблений, не кричали ли на него?

– Нет.

– Вполне ли он ориентировался во времени, пространстве, осознавал ли свою личность и ситуацию, в которой находится?

– Да, судя по всему, во времени он ориентировался хорошо. В месте – также. И личность свою осознавал. Как и ситуацию. И понимал, что дело серьезное, если допрос ведут два детектива, господин прокурор.

Он оценил краткость и аккуратную точность показаний Нельсона. Такое редко услышишь. Большинство свидетелей, и даже подчас полицейские, более склонны полагаться на капризы памяти.

– И вы получили его признание?

– Да.

– Оно у вас при себе сейчас?

– Так точно.

– Опишите, пожалуйста, способ получения признания.

– Я задавал ему вопросы и дословно печатал каждый его ответ на машинке.

– Вы хорошо печатаете?

– Примерно девяносто пять знаков в минуту.

Детектив криво улыбнулся, видимо смущенный такой своей секретарской прытью. Питер знал, как подбодрить его.

– В армии выучились печатать, верно?

– Да, сэр.

– Итак, признание является точной и подробной записью вашего разговора?

– Совершенно верно.

– Почему вы не сделали видеозапись?

– Мы собирались и это сделать, но он стал говорить раньше, чем принесли камеру, и прежде, чем мы ее наладили. Он так и сыпал словами, а я только и успевал записывать за ним.

– Вы находите необычным то, как все это происходило?

– Нет. Мы часто печатаем признания. – И детектив позволил себе даже устало высказать мнение: – Это эффективно.

– Хорошо, – сказал Питер. – Ответчик подписал признание?

– Да. Расписался на каждой странице.

– Прочел ли он предварительно весь текст?

– Да.

– Ответчик грамотен? – Глупый вопрос, если учесть полученное Робинсоном образование, однако задать его полагалось.

– Я попросил его прочесть вслух два первых параграфа.

– Будьте любезны ознакомить с этим суд.

– Имеется ли соответствующая копия у защиты? – осведомился судья.

Морган порылся в бумагах:

– Ну да, минуту назад это у меня было…

Морган, чьи вечно всклокоченные темные волосы черным облаком вились вокруг его черепа, был рассеян ровно настолько же, насколько был добропорядочен. Ожидая, Питер сунул руку в карман, где нащупал бумажку с номером телефона Дженис. Где это может быть такой номер? А что, если она там лишь временно?

– С разрешения высокого суда, Ваша честь, пока защита занята поисками, не могу ли я попросить о маленьком перерыве?

Судья Скарлетти вздохнул – еще одна проволочка в череде сплошных проволочек.

– Я не против, Ваша честь, – с профессиональной этикой произнес Морган.

– Видите ли, джентльмены, – с усталой улыбкой сказал судья, – советую вам помнить, что я старше вас. Через несколько лет я уйду на покой и хотел бы дождаться окончания этого процесса. – Он бросил взгляд на Питера. – Так что пять минут, мистер Скаттергуд.

Он скользнул в стоявшую в глубине холла телефонную будку и набрал записанный на бумажке номер.

– Алло? – произнес ее голос.

– Привет, это я. – Он взглянул на клочок бумаги в руке.

– Я позвонила в суд во время обеденного перерыва. Мне ответили, что ты скоро будешь.

– Откуда это ты говоришь?

– Оттуда, где сейчас нахожусь.

Он не отреагировал на подобный ответ. Хороший следователь всегда умеет получить нужную ему информацию окольными путями. Ну а хороший муж?

– Как дела? Как новое жилье?

Чрезмерный ее энтузиазм был бы для него убийственным.

– Да вот кручусь. Привыкнуть надо, знаешь ли.

– Понятно. У тебя все в порядке?

– У меня все отлично, Питер. Можешь обо мне не беспокоиться.

И все-таки он беспокоился – о ней и о нотках в ее голосе, как бы говоривших ему: «Близко не подходи».

– Пока что почты для тебя не было, но как только получу, я…

– На работе уже организована доставка.

– Не на домашний адрес?

– Нет.

Она говорила уклончиво, быстро меняя тон, оставляя его в недоумении.

– Может быть, поговорим вечером?

– Я бы не хотела, Питер. Ты же понимаешь.

– Я же в подвешенном состоянии, Дженис.

На это она не ответила.

– Вечером будешь по этому номеру?

Долгая пауза, из которой он понял, что она обдумывает последствия ответа.

– Какое-то время буду. Пока.

В коридоре он увидел Берджера – тот болтал о чем-то с двумя детективами.

– Эй! – окликнул он его – ему необходимо было отвлечься.

Берджер – маленький человечек, неутомимый и деятельный, как белка, поспешил к нему.

– Ты разговаривал с Дженис? По тебе сразу видно.

Звонком он лишь все испортил.

– С кем же еще?

От этих слов Берджер выпучил глаза, как по привычке пялился на всякую информацию.

– На «ракетку» завтра вечером пойдешь? – спросил Питер.

– Мне надо будет допросить ту бабу из Гаррисберга, ну, ту, что в больнице. Она в Филадельфии стала свидетелем убийства, перебралась в Гаррисберг, но тут ее подвело больное сердце. Мой поезд отходит завтра в пять тридцать.

Питер покачал головой:

– Несогласованность действий.

– Что у тебя там? – спросил Берджер, тыча пальцем в дверь зала.

– Робинсон.

– Ну да. Приятный парень, мне такие нравятся. Как себя ведет Морган?

– Нервничает.

– Выведи его из себя. Скарлетти терпеть не может, когда адвокаты выходят из себя.

Вернувшись в зал, он продолжил допрос Нельсона.

– Ладно. Теперь скажите следующее, – говорил он в микрофон, зачитывая свои записи, он чуть пригибался к микрофону, изготавливался. – Вопрос: Толкнув на диван Джуди Уоррен, что вы сделали потом? Ответ: Я сказал ей, что знаю, как она дает каждому на стороне. Она ответила, что я не отношусь к ней серьезно, что я просто треплюсь. Что я вообще человек несерьезный. Но я на удивление серьезный человек. Серьезнее не придумаешь. В большинстве своем парни, выдающие себя за несерьезных, на самом деле серьезны, настолько серьезны, что могут считать себя несерьезными. Так сказать, обратная логика. Вы можете даже опровергнуть меня тем, что я, по существу, сейчас делаю то же самое. Прибегаю к сходной стратегической уловке. Вопрос: Скажите по буквам предпоследнее слово. Ответ: С-т-р-а-т-е-г-и-ч-е-с-к-о-й. Понимаете, что я имею в виду? Что я с ней не шутки шутил. Я сказал ей, что мне известно, как она раздвигала ноги каждую неделю для десятка разных новых парней. Она только рассмеялась. Я сказал ей, что знаю обо всех других. Я стал осыпать ее оскорблениями. И Джуди что-то заподозрила – начала бросать на меня странные взгляды. Я сказал ей, чтоб не вздумала орать, а эта проблядь тут же заорала. Наверное, ее телевизор научил всем этим штучкам, которые я уж тоже знал как свои пять пальцев. Пришлось пару раз ударить, чтоб она заткнулась. А потом скрутить, чтоб не мешала мне переключить телевизор на другой канал. Мне хотелось смотреть третий канал – спортивный, – там, где этот парень… Какого черта, чего вы все молчите, как в рот воды набрали? Сидите тут съежившись, точь-в-точь папаша мой, и ждете. Чего вам ждать-то, пока совсем состаритесь? А может, того, как вам, в который раз, простату резанут? Вам и моему папаше… Ха-ха! Ну и пусть! Плевать! Пусть это попадет в протокол! Так и запишите, что мой отец, доктор Джеймс Ковингтон Робинсон третий, владелец контрольного пакета акций… Вопрос: Вы помните, о чем я спросил вас, мистер Робинсон? Ответ: Ладно, ладно… Словом, я хотел смотреть этого спортивного комментатора, парня с шапкой волос на голове, блестящих таких, знаете, как будто лаком сбрызнутых, ну, словно шлем… пария, как там его… фамилия из головы вылетела, но комментатор он классный, ас в своем деле, а это ведь на нашем американском рынке искусство не из последних. Ну а Джуди, оказавшись на диване, задрала ноги в туфлях на каблуках и саданула меня аккурат по яйцам. Меня по яйцам никогда в жизни не били. Так что, думаю, это меня и взбесило. А тут еще влияние радиации, к которой она прибегла. Я опять вцепился в нее. А она схватила лампу и прямо горящей лампочкой мне двинула. Лампочкой горячей как черт! Теперь уж она не кричала, а дралась как бешеная. Поняла, что я настроен серьезно. Я полоснул ее разок по ноге ножом, но она продолжала вести себя так, словно ножа и не почувствовала. Тогда я оседлал ее… Я тогда… У меня мозги словно съехали набекрень из-за радиации этой чертовой вокруг меня. Вы не думайте, это действительно штука серьезная согласно последним научным данным; стоит ознакомиться с результатами калифорнийских разработок в области кристаллотерапии. Наше западное рациональное сознание не в силах ощутить влияние радиации. А она все хлопала на меня глазищами на манер Мадонны, понимаете? Только куда Мадонне до нее. Впрочем, какого черта, вы же все уже знаете. И отпечатки пальцев у вас имеются. Разве не так? Вопрос: Я не вправе комментировать это, мистер Робинсон. И не вправе делиться своими предположениями относительно того, что вас ожидает.