Знак ворона - Эд Макдональд

Ага, я в темной комнате, спереди в сумраке угадываются очертания двери. Глаза неимоверно щиплет. Дрянная магия, вытекшая из драджей, жжет, будто лимонный сок. В глотке тошнотворный привкус Морока, соль и гнусь, я болтаюсь в узкой щели и не понимаю, куда я попал. Ох ты, да я шарил под баржей, и наткнулся на туалетную дыру. Меня спас утонченный вкус прежних хозяев. Они стеснялись гадить за борт, как простые здравомыслящие смертные. А я еще никогда не был так счастлив сидеть по шею в нужнике.

Вылезать оказалось непросто. Я тип мощный, но широкий и тяжелый, а щель узкая, да и вода засасывает, будто топь. Черная грязь прицепилась, словно пиявка, и не отпускала, пока я не расстегнул кафтан и не отправил его в черноту. Ну, мне везет: меч на боку, в ножнах, а если в руке клинок, то игра еще не кончена.

Ладно, не время прохлаждаться. Ост умер, но пристрелившие его ублюдки наверняка знали, о чем он говорил. А я не вылез из канала, значит, по их мнению, остался на дне. Конечно, я мог спрятаться и выждать, а потом уйти незаметно. Но ворон на руке глянул на меня слишком уж нетерпеливо. Если я упущу такую крупную рыбу, Воронья лапа уж точно вскипятит мне кровь в жилах. Спиннеры переговариваются с «малышами». Немыслимо. Воронья лапа не слишком пристально приглядывал за мной в последнее время, но лучше не подводить колдуна, способного плавить горы. Время идти и добывать ответы.

За нужником оказалась кладовка: с потолка свисают колбасные кольца, пирамидой стоят ящики с мукой. Выход только один. Я прислушался – ничего. Я приоткрыл дверь, заглянул в соседнюю каюту. Никаких типов с мешками на головах. Может, они пытаются выловить мое тело? Я двинулся так тихо, как только позволяла моя трехсотфунтовая промокшая туша, выглянул наружу. Мешкоголовые расслабленно стояли вокруг тела, оружие висело за спиной. Они не ожидали, что я выберусь из ядовитой трясины.

– Спихните его в воду, – предложил один.

А, акцент Границы, безошибочно узнаваемый дикий сплав всевозможных говоров.

– Затолкайте под баржу. Несколько часов там – и его никто уже не опознает. Эта вода разъедает что угодно.

– Я думал, тот верзила с нами сразится, – выговорил второй.

Другой акцент. Городской, резкий выговор. Леннисград.

– Хорошо, что не сразился.

Их трое, я один. Расклад не лучший. Я не люблю драться за проигранное дело и, тем более, в меньшинстве. Я уже нагеройствовался вдосталь, а в награду получил кинжальную боль в ноге при любом похолодании и постоянно ноющую черепушку. Но слова Оста меня серьезно взбудоражили. Очень серьезно. Эти трое – мой единственный ключ к «малышу» и к угрозе всей Границе. Как любой игрок, я чувствовал, когда идет фарт. Нельзя его упускать.

Внезапность – большой плюс. После драки люди часто расслабляются, замедляются. Убивать уже не надо, реакция «бить-удирать» притухла. А эти трое – не профессионалы. Наверное, любители легкого ночного заработка. У них на поясах висели городские рапиры, предмет хвастовства на вечеринках, пружинистые игрушки с вычурными рукоятками и лезвиями, которыми не разрежешь даже сыр. Сомневаюсь, что на эту троицу хоть когда-то кидался озлобленный верзила с тесаком в руке.

Новое впечатление им на пользу не пошло.

Первый столкнул тело Оста в жижу, наконец, заметил меня и заорал. Второй схватился за мушкет и почти успел подставить его под удар. Но почти не считается. Я развалил ублюдка от плеча до бедра, и тот издох прежде, чем его туша погрузилась в жижу вслед за Остом. Первый и третий кинулись в разные стороны. Я рванул за ближайшим. Он бросил разряженный мушкет, выдернул дуэльную рапиру с тонким гибким лезвием, парировал удар. Ему сыпануло искрами в мешок на лице. Трудно отбить рапирой тяжелый клинок тесака. Я подцепил ее, отвел вбок и обратным катом отрубил кисть. Мешкоголовый взвизгнул, отпрянул назад, споткнулся о бухту каната и рухнул за борт.

Все, его прикончит канал. Развернулся, убил, прыгнул, ударил – и не отвлекаться ни на что, кроме драки и дыхания. Теперь за последним!

Черт, он спрыгнул на берег. Я повернулся – и понял, что пока я бултыхался в канале, тип перезарядил светострел. Ублюдок взвел курок, прицелился. Я отчетливо видел серебряный ствол, торчащие медные проволоки, канистру с фосом. На таком расстоянии не промажешь.

Вот дерьмо!

Меня обыграли. Я труп с одного выстрела. Голова или сердце. Если не туда, то есть шанс добежать, отомстить и сдохнуть. Ублюдок смотрел на меня спокойно, без страха и злости в глазах. Щелкнул спусковой крючок.

Канистра с фосом тоненько завыла. На крошечное мгновение позади типа обозначился светящийся силуэт женщины, будто пятно среди огня. А потом канистра с фосом грохнула, выбросила ослепительные шипящие языки лунного света. Искры брызнули во все стороны на тридцать футов. Я прикрыл лицо рукой, шлепнулся на палубу. Меня окатило угольками, будто в кожу впились жала тысячи огненных ос.

Когда фейерверк угас, канал окутала тишина. Ее нарушал лишь псиный лай вдалеке. Собаки еще не опомнились от землетрясения. Меня обожгло, легкие пылали, словно я заглотил мешок пчел – но я, черт возьми, остался жив!

Упавший в воду выныривать не хотел. Наверное, не пловец.

Женщины в свете тоже не видно. Ее силуэт выжгло на моей сетчатке. Я поморгал, следы видения исчезли. Хм, а было ли оно вообще?

Скорее всего, нет. Просто я очень захотел, чтобы оно было. Такое случается.

Тип, пытавшийся убить меня из светострела, хрипел в агонии. Наверное, он так и не понял, что же произошло. Светострелы – очень капризные штуки, со сложным устройством для отвода отдачи фоса. Когда отдача света не рассеивается, результаты бывают очень неприятными. В моем случае канистра взорвалась и осыпала стрелка дождем раскаленной докрасна шрапнели, разодрала тело, и из дюжины ран подтекала кровь.

Бедняга всхлипнул, захрипел и застыл, а потом умер, и стало очень тихо, если не считать моего тяжелого дыхания. Эх, теряю форму, как несчастный Леван Ост. Бедный мертвый старик. Только что умерли четверо, а я остался с мечом в руках.

Я прыгнул на берег и посмотрел на изуродованные останки человека, поверившего в свет и за то наказанного. Я стянул мешок с головы. Странно, выглядит знакомым. Обычное лицо, каштановые волосы, усы. Единственная примета – большая бородавка под левым глазом.

А ведь я его знаю.

Да, точно. Правда, я уже убивал его три недели назад.

Девлен Майль провел большую часть жизни на свиноферме, где грязи было много, а денег мало. Затем он обзавелся женой, а заодно – пристрастием к игре, выпивке и рукоприкладству. Справедливо будет сказать, что Девлен был преогромнейшим куском дерьма задолго до того, когда братья жены решили бросить его в колодец. Девлен сбежал и остался тем же куском дерьма, когда устроился уборщиком на фабрику фоса. Работа стабильная, но доход лишь немного больше, чем со свиней, от которых наш герой благополучно удрал. Потому, когда ушлый делец с черного рынка предложил красть батареи с фосом, Девлен с радостью ухватился за возможность подзаработать. Когда мои орлы поймали его с поличным, он вздумал сопротивляться, и я застрелил его.