📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгВоенныеНеизвестные лики войны. Между жизнью и смертью - Олег Казаринов

Неизвестные лики войны. Между жизнью и смертью - Олег Казаринов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 100
Перейти на страницу:

Кстати, о Льве Николаевиче.

Как известно, он был артиллерийским поручиком, в Крымскую войну сражался под Севастополем, а во время осады Силистрии состоял офицером для особых поручений при начальнике артиллерийских войск Южной группы генерале Сержпутовском и наблюдал за действиями ракетной команды. Он войну знал не понаслышке и никогда не стеснялся в её описании: «…вы увидите войну не в правильном, красивом, блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знамёнами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем её выражении — в крови, в страданиях, в смерти…»

Описывал он и то ожесточение, которое охватывает человека на войне.

«Да, да, — рассеянно сказал князь Андрей. — Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, — начал он опять, — я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите. (…)

Не брать пленных, — продолжал князь Андрей. — Это одно изменило бы всю войну и сделало бы её менее жестокой. А то мы играли в войну — вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность — вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого телёнка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого телёнка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентёрстве, щадить несчастных и так далее. Всё вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентёрство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже того — убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошёл до этого так, как я, теми же страданиями… (…)

Ежели не было бы великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит только идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведёт Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьёзно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война — это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почётное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны — убийство, орудия войны — шпионство, измена и поощрение её, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия — отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на это — это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много людей (которых число ещё прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как Бог оттуда смотрит и слушает их!»

Вот краса и гордость классической русской интеллигенции — офицер. Носитель передовой мысли и знаний тех времён — артиллерийский офицер. Гений литературы, «матёрый человечище» — Лев Толстой. И его выводы. Война не игрушка! Это «самое гадкое дело в жизни». Никаких правил. Пленных не брать. Врага бить картечью, штыками, дубинами до тех пор, пока какой-нибудь сошедший с ума от холода и голода бедняга Жан не начнёт есть окоченевший труп своего товарища Поля. И «надо принимать строго и серьёзно эту страшную необходимость».

«Если враг не сдаётся — его уничтожают», — сказал другой гений литературы, М. Горький. Нет. Даже если враг сдаётся, то его всё равно уничтожают. Потому что «пушки не могут воевать с идеями».

Почему же мы возмущаемся жестокому отношению разных агрессоров к военнопленным и к мирному населению? К каким законам можно апеллировать на человеческой бойне, которая называется войной? Войной на уничтожение.

«Тысячи людских самолюбий успели оскорбиться, тысячи успели удовлетвориться, надуться, тысячи — успокоиться в объятиях смерти. Сколько звёздочек надето, сколько снято, сколько Анн, Владимиров (Имеются в виду ордена Св. Анны и Св. Владимира (Примеч. ред.), сколько розовых гробов и полотняных покровов!

…А вопрос, не решённый дипломатами, ещё меньше решается порохом и кровью. Мне часто приходила странная мысль: что, ежели бы одна воюющая сторона предложила другой — выслать из каждой армии по одному солдату? Желание могло бы показаться странным, но отчего не исполнить его? Потом выслать другого, с каждой стороны, потом третьего, четвёртого и т. д., до тех пор, пока осталось бы по одному солдату в каждой армии (предполагая, что армии равносильны и что количество было бы заменяемо качеством). И тогда, ежели уже действительно сложные политические вопросы, между разумными представителями разумных созданий, должны решаться дракой, пускай бы подрались эти два солдата, — один бы осаждал город, другой бы защищал его.

Это рассуждение кажется парадоксом, но оно верно. Действительно, какая бы была разница между одним русским, воюющим против одного представителя союзников, и между восемьюдесятью тысячами воюющих против восьмидесяти тысяч? Отчего не сто тридцать пять тысяч против ста тридцати пяти тысяч? Отчего не двадцать против двадцати? Отчего не один против одного? Никак одно не логичнее другого. Последнее, напротив, гораздо логичнее, потому что человечнее. Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать».

Не многие правители разделяли подобное мнение Л. Толстого. С удивлением для себя я обнаружил, что в основном это были монархи-полководцы: Густав-Адольф, Фридрих Великий, Наполеон. Впрочем, это вполне логично. Кому как не им знать, насколько уродливой бывает война.

Фридрих Великий писал: «…Каждая война сама по себе так плодовита несчастьями, успех её так неверен, а последствия до того пагубны для страны, что государи должны зрело и долго обдумывать своё намерение, прежде чем берутся за меч. Я уверен, если бы монархи могли видеть хоть приблизительную картину бедствий, причиняемых стране и народу самой ничтожной войной, они бы внутренне содрогнулись. Но воображение их не в силах нарисовать им во всей наготе страданий, которых они никогда не знали и против которых обеспечены своим саном. Могут ли они, например, почувствовать тягость налогов, которые угнетают народ? Горе семейств, когда у них отнимают молодых людей в рекруты? Страдания от заразительных болезней, опустошающих войска? Все ужасы битв или осады? Отчаяние раненых, которых лишают не жизни, но членов, служивших им единственным орудием к пропитанию? Горесть сирот, потерявших родителей, и вдов, оставшихся без опоры? Могут ли они, наконец, взвесить всю важность потери столь многих для отечества людей, которых коса войны преждевременно снимает с лица земли? Война, по моему мнению, потому только неизбежна, что нет присутственного места для разбора несогласия государей!»

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 100
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?