Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии) - V.S.

тех вещах, которые мне не хочется делать; о тех профессиях, которые мне не хочется осваивать; о местах, в которых я не хочу побывать, например, в Индии…» Да, я хочу стать писателем и, искренне надеюсь, что мои заметки лягут в основу какого-нибудь произведения, может даже авантюрно-приключенческого романа. Я решил, что слышал достаточно и пошёл на берег озера — покурить.

Мой роман с профессией агента по недвижимости в Санкт-Петербурге оказался скоротечным (снимать через меня жильё никто не хотел), — через четыре дня кончились деньги и стало не на что ездить на работу, а ехать приходилось долго, — дом папика был в 55 километрах от ближайшей станции метро, и, чтобы добраться до работы и обратно необходимо было заливать в бак десять литров бензина — на меньшее моя машинка не соглашалась, ещё пришло время менять масло; да и метро не бесплатно. Работа в казанском суде — это был вариант на крайний случай, я только не предполагал, что этот случай придёт так скоро. Я испытывал прилив сил после окончания университета и надеялся, что этой инерции мне хватить на то, чтобы закрепиться в самом, на мой взгляд, хорошем городе России. В дальнейшем я планировал уехать в Калифорнию и начать с чистого листа; сжечь все мосты. Собирался купить в России квартиру для дальнейшей сдачи внаём, чтобы были деньги на жильё и бензин в США. Мне кажется, что США — подходящая страна для моего проживания: там хорошие дороги, работают законы (в отличие от наших), к тому же в США сняли великое множество замечательных фильмов, на которых я вырос и, этот последний аргумент — самый главный. Последние два года учёбы в Казани я подрабатывал в качестве таксиста, — узнал город… В жизни полно разного рода ненужных знаний, я считаю, что приобретение их только отвлекает от главной цели, если вы её конечно имеете, господа… Батареи энтузиазма были разряжены. Теперь придётся сделать шаг назад. Я делаю.

Через двое суток я гнал своё «синеватое недоразумение» в сторону Казани. Все любят роуд-муви; разве нет? Но рассказывать особо нечего. Примерно на половине пути вся жидкость в организме была заменена энергетиком; все поры пропитались никотином. Пока не закончились деньги на телефоне, я переписывался с Эн. В числе прочего я написал ей: «Послушай Ундервуд — «Химия и жизнь», — мне кажется это про нас». «Сектор Газа» был прослушан по первому кругу и пошёл на второй; «я вам не чета, я — супермен, я — рок-звезда…» Тщетно пытаясь вызвать ностальгию посредством песен, на которых я вырос и под которые делал первые глотки алкоголя, я, всё же, не мог не думать о будущем. Единственно важным знанием за почти десять лет учёбы на юриста, — перед законом не все равны; рано или поздно такое положение дел вредило всем, — эта мысль была последним прибежищем идеализма в моём циничном мозгу. Я не очень страдал по этому поводу, поскольку ненавидел (и продолжаю ненавидеть) людей, страх и ненависть — эти два родственных чувства; у меня даже был собственный афоризм на эту тему: «если бы жизнь была справедлива — не было бы ни Ада, ни Рая». Впрочем, в Ад с Раем я тоже не верил. Во что я верил, так это в то, что когда есть крыша над головой и еда — это «и есть наша лайф», — пел из колонок уже теперь Васильев. «Я верю в свой гонорар», — сказал Корсо. Вот так простенько соображала моя голова на тот момент. Пришло время для зелёной остановки и я зелёноостановился. Какое счастье проезжать через такие города как Вологда, Ярославль, Владимир, Нижний Новгород, Чебоксары; проезжать не останавливаясь. Хотя в Ярославле пришлось завернуть в общепит. Центральная улица Ярославля в три часа ночи произвела на меня хорошее впечатление. Пространство около ресторана быстрого питания было хорошо освещено, и возникло ощущение уюта и безопасности; тёплая ночь усилила приятное впечатления. Я разложил еду и напитки на капоте автомобиля и не торопился заканчивать трапезу. Минут через десять мимо прошествовала толпа пьяных ребят. Мне пришло на ум моё давнишнее умозаключение: лучше пасть жертвой коварства, чем тупости. Вскоре я уже гнал на восток, разрезая ночную мглу светом единственной работающей фары.

Несмотря на то, что у меня не горела одна фара, меня ни разу не остановили дорожные полицейские, даже в, мать её, республике Чувашия, I am lucky-man, не иначе!

Усталость взяла верх, и я свернул с дороги. Мне приснился сон: я был в числе делегации, которая явилась на двор какому-то древнему царю; на званом ужине царь, в числе прочих увеселений, представлял послам слепого рассказчика, фантазия которого рисовала перед слушателями удивительные миры. Нам объяснили, что сразу после рождения будущий рассказчик был специально ослеплён, и с тех пор познавал окружающий мир только по рассказам других людей; в частности к слепцу был приставлен особый человек, который читал ему художественную литературу. Только слепой рассказчик собрался удивить всех собравшихся очередным рассказом, как я проснулся.

После четырёхчасового сна (с двенадцати до шестнадцати) в трёхстах километрах от Казани, я проснулся ужасно перегретым и искусанным комарами. Мне срочно нужно было выпить фруктового сока, а потом пол-литра газированной минералки. Я рванул с поля, на котором спал и через десять минут подъехал к магазину. Получив необходимое количество жидкости, мой организм захотел курить и плакать. Первое я тут же осуществил, второе отложил на потом. Требовалось сменить пластинку, поскольку после сна я — другой человек. Поискав радио и наткнувшись на какую-то доисторическую песню: «Там, все-все там, все-все там, все-все там, Ждет меня Амстердам». — Ещё не хватало! Я поставил Сплина, которого недолго слушал в самом начале пути. Немного помотав вперёд, я нашёл «старые добрые» песни и, на этот раз, вникая в каждое слово, начал слушать. По времени ехать оставалось ещё часов пять-шесть. «Я не хочу, я не хочу, я не хочу домой», — читал мои мысли Васильев. Мне стало совсем печально. Если подумать, то дома у меня не было. Была квартира в Казани, которая принадлежала маме и, был недостроенный дом под Петербургом, который принадлежал папе. Я, за последние восемь лет, переезжал туда-сюда несколько раз; менял города и работы. Не менее четырёх раз я говорил (отцу, матери, Тони, Аркадию, Мсти, себе), что приезжаю в тот или другой город навсегда. Теперь я поумнел до того, что помалкиваю на эту и некоторые другие темы. Окончание любого путешествия — маленькая смерть. Я старался не останавливаться надолго. Папа мне много раз