История одной истерии - Ирина Потанина

— Ну! — завопила режиссерша. — Всему их надо учить! Говорю же, жарко у нас!

Почти насильно она отобрала у меня плащ и повесила его в шкаф.

— У нас не базар и не общественный транспорт, чтоб одетыми сидеть! — Судя по тому, что Зинаида Максимовна говорила это не мне, а своей труппе, я просто пала жертвой показательного воспитательного процесса. На подобное можно было и не обижаться. — Мы должны поддерживать высокую планку старинных театральных традиций! Жизнь коротка, искусство вечно! Понимаете?

Актеры согласно закивали.

— Кому там надо раньше уходить? — громогласно прорычала режиссерша, возвратившись на свое место в первом ряду. — Кирилл и Ксения, работаете пластический эпизод в гостиной.

Два силуэта отделились от толпы актеров и кинулись выставлять на сцену какие-то декорации.

— Остальные — в зал. Стас, давай фонограмму.

Я мельком глянула на Настасью. Ребенок, заблаговременно каким-то чудом запихнув куртку в рюкзак, а рюкзак спрятав под себя, избежал гнева режиссерши и теперь был явно в восторге. Горящие глазенки, прикованные к сцене, просто пожирали все происходящее.

Зазвучала музыка. Длинноволосый, немного сутулый Кирилл и коротко стриженная воздушная Ксения, оба неестественно напряженные, заняли исходные позиции. Обтягивающие одежды делали их фигуры еще более хрупкими.

— Стол подвиньте! — закричала вдруг режиссерша так, будто от месторасположения этого самого стола зависела судьба всего мира. — Стол подвиньте, сволочи!

Актеры переглянулись, Кирилл набрал полную грудь воздуха, явно намереваясь возмутиться. Потом обреченно махнул рукой, мол, проще выполнить, чем спорить, и подвинул стол чуть левее.

— Убрать музыку! — зарычала Зинаида Максимовна. — Ну что ты двигаешь? — накинулась она на покусывающего от злости губы Кирилла. — Что ты двигаешь?! Не первый же день работаем! Вы должны меня понимать! Если я говорю «подвиньте стол» — значит, я просто оговорилась! Надо двигать ширму. Неужели непонятно?!

Зинаида Максимовна грозно сверкнула глазами в ответ на мой сдавленный смешок, после чего быстро стащила с ноги тапку и, не целясь, запустила ею в нарушителя тишины. Стоптанная розовая тапка просвистела прямо у меня над ухом и приземлилась чуть дальше. Настасья радостно кинулась ее искать. Честно говоря, я уже ничего не понимала в происходящем, только удивлялась, почему меня пытается нанять режиссерша, а не театральный коллектив, с целью грамотно составить жалобу на недопустимое обращение руководителя с участниками труппы.

— Ксения! Ты же главная героиня! Где твоя легкость? У… коровище!

Последнее высказывание меньше всего можно было отнести к тоненькой девочке на сцене. Я собиралась поделиться своим возмущением с Настасьей, но вдруг обалдела. Зинаида Максимовна, быстро скинув вторую тапку, легко влетела на сцену, привстала на носочки, невероятно легко несколько раз обернулась вокруг собственной оси, после чего, подобрав рукой подол широченной кофты, нависающей поверх спортивных брюк, села на продольный шпагат. В зале одобрительно загудели. Я немедленно забыла о запущенной в меня тапке и восхищенно следила за режиссершей.

— Вот! — аккуратно раскладывая подол кофты вокруг себя, пробасила режиссерша. — А ты что делаешь?!

— Зинаида Максимовна! — Ксения вдруг, явно после долгих внутренних мучений, решилась заговорить. — Я хотела сказать… Ребята, — обратилась она ко всем, — простите… Я ухожу из театра. — В глазах у девушки стояли слезы. — Мне отец не разрешает сюда ходить.

— Ты что? — чуть слышно проговорил Кирилл, хищно хватая девушку за руку. — Не выдумывай…

— Пусти! — Ксения резко вырвалась.

По залу прокатилась почти физически ощутимая волна отчаяния. Зинаида Максимовна молча встала. Обулась, даже не поблагодарив Настасью за доставку розовой тапки. Спустилась в зал. Тишина становилась гнетущей. Кажется, никто не дышал.

— Что ж. Я не в силах тебе препятствовать. Уходи, — очень серьезно произнесла наконец режиссерша. — Странно. Мне казалось, в двадцать лет люди могут самостоятельно принимать решения.

— Могут, — чуть слышно произнесла Ксения. — Это и мое решение тоже. — Девушка говорила, не обращая внимания на бегущие по щекам крупные капли. — Я боюсь, Зинаида Максимовна. Боюсь этой роли, боюсь этого театра. Да что греха таить, — Ксения перешла на крик, — все здесь боятся! Неужели вы думаете, что одного вашего указания «работайте и не бойтесь» достаточно, чтобы притупить наш страх?! Я так больше не могу. Извините. Я ухожу.

Девушка быстро сбежала по ступенькам в зал, на ходу швырнув на гладкую поверхность фортепьяно измятую папку с надписью «Роль». Зинаида Максимовна молча проводила глазами выскальзывающие из папки и сыплющиеся с фоно на пол желтоватые листы.

— Если все действительно согласны с мнением Ксении, — режиссерша смотрела теперь прямо перед собой, — то молчать в этом случае — преступление. Если мы боимся, давайте закроем театр и прекратим репетиции. Возможно, это и правда единственный верный выход из нашей ситуации. — Зинаида Максимовна вдруг вспомнила о наличии в зале посторонних и развернулась ко мне. — Как вам это нравится, детектив Кроль? В труппе студенческого театра вдруг начинают пропадать актрисы. Причем именно те, которые пробуются на главную роль в недавно принятой к постановке новой пьесе. Исчезли уже две девочки. Случайность? Мистика? Родители в шоке. Бестолковая, совершенно недееспособная полиция разводит руками. Лучшие актеры начинают разбегаться.

Режиссерша кивнула в сторону двери, за которой безвозвратно исчезла Ксения.

— Господа! — вновь обратилась Зинаида Максимовна к своей труппе. — Вопрос остается открытым. Что будем делать? — Неловкое молчание было ответом. — Хорошо. Давайте по-другому. Есть ли смельчаки, желающие пробоваться на брошенную Ксенией роль главной героини?

Несколько мгновений неуверенного гомона показались длиною в вечность. Потом все присутствующие на репетиции подняли руки, включая мужчин и мою Настасью. Исключение составляли только мы с режиссершей.

— Браво! — торжественно проговорила Зинаида Максимовна, а потом вдруг смахнула (все тем же подолом кофты, между прочим) набежавшие на глаза слезы. — Спасибо! — сказала режиссерша через миг, справившись с эмоциями. — На роль в качестве временной замены назначается… — она обвела глазами замершую труппу, — на роль назначается… Пока никто!

Все недоуменно загалдели, а миниатюрная девчушка с двумя нелепыми хвостиками, кажется, даже всхлипнула.

— Я подумаю и объявлю новую героиню на следующей репетиции, — вынесла приговор режиссерша и вдруг, подскочив, легко подбежала к упавшим на пол листочкам с текстом роли и, совершенно не заботясь о чистоте одежды, уселась прямо на них. Остальные одобряюще закивали.

— Это у театралов традиция такая, — шепнула Настасья, — если роль упала, на нее обязательно надо попой сесть. Я читала о таком. Еще ничего, если это происходит в зале. А представляешь, роль ведь иногда на улице в грязь падает. А они ничего, садятся… Эх, нелегка жизнь актерская… Мне б такую…