Чужие берега - Сергей Протасов

Даже теперь, когда, собрав все оставшиеся силы, снова надавали японцам по морде, они не сдаются. Все предвоенные доктрины летят псу под хвост. Планы штабов, уже новые, казавшиеся абсолютно безупречными и логичными, не срабатывают. Враг стойко держит удар за ударом, а силы тают! Не хватает всего!

Новый наместник императора на Дальнем Востоке потерял всякую надежду найти взаимопонимание в верхах. Все его прежние связи перестали действовать. А завистливых взглядов и злобного шипения за спиной становилось только больше. Причем не только в столице, но и здесь. Слишком многих отодвинул от кормушки или наступил на мозоли.

Вице-адмирал Бирилев, назначенный командовать на Тихий океан, едва прибыв к месту базирования своего флота, был проинформирован доброхотами о творящемся в крепости безобразии и, вполне ожидаемо, пришел в ярость, увидев наиболее выразительные цифры, касающиеся как расхода снарядов, так и небоевых потерь в части артиллерии, а особенно в миноносном флоте, и без того весьма скудном[2]. Однако, побывав на практических стрельбах уже обученных такой ценой комендоров «Олега», в сравнении со стрельбами не прошедших дополнительной подготовки новых береговых батарей, укомплектованных опытными расчетами и вооруженных такими же пушками, свой гнев умерил. Разница в уровне боеспособности была слишком большой.

А после показательных ночных учений минных отрядов с лихими выходами в атаку при слабом свете одних лишь осветительных ракет и без использования прожекторов и состоявшегося сразу после них обстоятельного разговора с замотавшимся до последней степени Зиновием Петровичем в целом одобрил все его начинания.

Имея к этому времени представление о возможностях Владивостока, как базы для целого флота, он был согласен с тем, что у России в этой войне сейчас имеется шанс лишь на единственный, верный и сокрушительный удар, который может решить всё. В таких условиях экономить на подготовке этого удара просто преступно.

Уже на рассвете следующего дня Бирилев отправил в адмиралтейство основательную депешу с обоснованием необходимости понесенных казной расходов в сложившейся ситуации, а также с запросом на скорейшую отправку на Дальний Восток всех пушек, снятых в ходе ремонта и планируемого перевооружения с броненосца «Александр II». Их предполагалось использовать для обороны наиболее важных пунктов побережья, а при необходимости для замены поврежденных в бою орудий аналогичной конструкции.

Кроме того, он считал весьма желательным для этих же целей как можно скорее доставить во Владивосток хотя бы по десятку современных патронных орудий всех калибров и освободившиеся тридцатипятикалиберные картузные пушки со списанных черноморских канонерских лодок и из других мест, где будет возможно их изыскать. Вплоть до снятия малопригодных для использования в бою ретирадных шестидюймовок с броненосцев типа «Екатерина». При этом в обязательном порядке снабдить орудия старых моделей новыми замками улучшенной конструкции и максимальным боекомплектом.

Помимо депеши в адмиралтейство также отправил пространное послание лично генерал-фелдцейхмейстеру великому князю Михаилу Николаевичу, возглавлявшему артиллерийский комитет, с описанием сложившейся ситуации с артиллерией и, самое главное, с ее боеприпасами на театре боевых действий. Он настаивал на срочном принятии самых действенных мер по увеличению пороховых и прочих боевых припасов, заявляя, что иначе мы просто упустим уже почти добытую победу.

Но в Петербурге всего этого понять не могли. Великий князь Алексей Александрович требовал немедленной отставки Рожественского, прямо заявляя: «Коль скоро подготовка эскадры оказалась достаточной для разгрома японского флота при Цусиме, не было никакой нужды приводить в негодность бессмысленными стрельбами исправную артиллерию кораблей! Видимо, ранение сказалось на здоровье Зиновия Петровича гораздо сильнее, чем считают врачи!» Телеграмма об этом заявлении и многие подобные ей, требующие немедленного ответа, изрядно потрепали нервы наместника до начала операции.

С началом активных боевых действий, перепоручив ведение всей высшей канцелярии принявшему дела комфлота Бирилеву и «сбежав» от этой бесплодной переписки на Цусиму, Рожественский наконец получил возможность заняться непосредственно противником, безо всякого сомнения заслуживающим самого пристального внимания.

После уже двух цусимских боев и ряда сопутствующих этому успехов враг все еще был силен и очень опасен. Одолеть его в прямом противостоянии не было никаких шансов. Он имел гораздо больше возможностей для восстановления своего флота, чем мы, не только стоя на отбитой у японцев Цусиме, но даже базируясь во Владивостоке. Однако останавливаться и, тем более, отступать, сейчас было нельзя! Единственной выигрышной стратегией продолжения кампании виделось ведение активной маневренной морской войны.

С Цусимы открывался сравнительно свободный выход на оперативный простор, что позволяло добраться до восточного побережья Японии не только с севера, но и с юга. Причем с большей безопасностью и гораздо более значительными силами. Казалось, что появилась возможность наносить разнонаправленные частые и сильные удары по жизненно-важным центрам японской империи и ее коммуникациям, избегая генерального сражения.

Это теоретически ставило более сильного противника в позицию обороняющегося, в которой он, не зная, где будет следующий удар, вынужден будет тратить значительные ресурсы на создание достаточной обороны везде, что заведомо безнадежно. Но для этого было очень важно сохранить темп начатого общего наступления на море, что без боеспособных кораблей было невозможно в принципе.

Для максимального сокращения сроков ремонта главных сил флота делалось все возможное. В авральных работах были задействованы даже экипажи транспортов, не занятые боевой подготовкой. Поскольку ремонт шел круглые сутки, свободные от вахты отдыхали на берегу, где был оборудован лагерь. Вместо сожженных японцами казарм и бараков разбили палатки. Благо лето и климат приятный.

Параллельно с ревизией механизмов и устранением боевых повреждений проводились интенсивные артиллерийские учения и стволиковые стрельбы. Отрабатывались до автоматизма способы применения трехдюймовых шрапнелей, составлялись и корректировались новые таблицы стрельбы и методики массированного применения этих боеприпасов, на основании опытных стрельб, проведенных еще во Владивостоке, и уже полученного первого боевого опыта.

Флагманским артиллеристом Берсеньевым была предложена новая, весьма оригинальная, тактика борьбы с береговыми батареями, разработанная на основании сведений об организации береговой обороны противника, полученных от пленных. Ее суть сводилась к максимальному использованию медлительности японских тяжелых крепостных орудий устаревших систем с минимальным уровнем механизации процесса стрельбы и примитивными системами управления огнем.

Он предлагал делить атакующие силы на несколько быстроходных групп, маневрирующих индивидуально. При этом первая группа была отвлекающей, так сказать заигрывающей с батареями. Она должна была состоять из быстроходных кораблей. Маневрируя в виду фортов, явно обозначая агрессивные намерения обстрелом или попыткой прорыва через охраняемые воды, эта группа вызывала огонь на себя, заставляя противника открыть свои позиции. После чего в дело вводилась группа подавления, действующая по обнаруженным огневым точкам, выбивая, в первую очередь, самые опасные батареи. После введения в бой подавляющей группы, отвлекающая могла отойти из-под обстрела, либо продолжить участвовать в бомбардировке, в зависимости от обстоятельств.