Джентльмены неудачи - Мария Жукова-Гладкова

Я вежливо напомнила ему, что чаще работаю со следственными бригадами, патологоанатомами, группами захвата, свидетелями, подозреваемыми, обвиняемыми, осужденными, просто конкретными пацанами и их начальством, не будем перечислять пофамильно.

Сухоруков хмыкнул, но больше меня не воспитывал. Вместо этого он попросил меня загрузиться в машину и приехать к нему. Дело есть. Зная, чем меня можно завлечь, пообещал эксклюзив.

– Пашку брать? – уточнила я, уже представляя, какие усилия придется приложить, чтобы разбудить Пашку в такую рань, да еще в субботу…

Но Иван Захарович объявил, что пока обойдемся без оператора. Он просто намерен дать мне ЦУ.

Я привела себя в порядок, завтракать не стала, зная, что Иван Захарович в лучших русских традициях (которые он очень уважает) накормит меня до отвала, а потом будет вопросы задавать и отдавать приказы. Кот, поняв, что я намерена его покинуть, соизволил подняться, выплыл в кухню, издал вопль, словно не ел неделю, получил большую порцию рыбы, мгновенно ее заглотил, попросил еще, снова заглотил, задумался, но решил, что, пожалуй, хватит, в особенности если учесть то, что он сожрал прошлой ночью. Я все думаю, как в этом маленьком тельце помещается такое количество еды? Какое же оно вместительное! Или там живет какой-нибудь солитер? Довольный кот попросился на ручки, я почесала его за ушком, обещала заехать днем и отбыла к Ивану Захаровичу.

Его охрана меня прекрасно знала и даже не обыскивала. Более того, никто не подходил ко мне ближе чем на метр. Видимо, у них обо мне сложилось вполне определенное мнение. Ну что ж, это мне только на руку. Сухоруков появился в свободном махровом халате, сказал, что после беседы со мной тут же ляжет спать. Ночь, по его признанию, прошла бурно, а меня волосатыми ногами не испугаешь. Как, впрочем, и выглядывающими из разреза наколотыми синими церковными куполами, и всем его внешним видом в общем и целом.

В отсутствие телекамеры Сухоруков обычно выглядит так, что его рожей можно нечистую силу в хлеву отпугивать, но отряд высокооплачиваемых имиджмейкеров умеет сделать его весьма и весьма представительным и благообразным – ко времени появления перед массами. И костюмчик обычно закрывает эту синюю роспись. Когда я увидела его вживую в первый раз, да еще с «мальчиками», то подумала: «Господи, неужели ты всех нас создал по своему образу и подобию?» Правда, надо отдать ему должное, этот облик (опять же, при личном общении) источает власть и силу. Кажется, все его поры выпускают этот удивительный аромат. По-моему, именно так должно веять от мужчины. По крайней мере, от мужчины, который мне может понравиться.

Сухоруков сел в кресло, приняв свою любимую позу отдыхающего тюленя, и хлопнул в ладоши. Нам тут же накрыли стол, и за трапезой, в которой также участвовали верные оруженосцы Виталя с Димой, Иван Захарович объявил, что ему от меня требуется. После этого он извлек из кармана традиционно запакованную маляву: записочку скатали в тоненькую трубочку так, что она напоминала сигарету. «Сигарета» была помещена в целлофановый пакетик, запаянный пламенем зажигалки. Предназначалась малява Сереге.

– Передашь милому, – сказал Иван Захарович, протягивая мне маляву.

– Бывшему милому, – поправила я.

– Бывшему, – согласно кивнул Иван Захарович и добавил: – Понимаю: жаждешь узнать, что там. Сереженьку в понедельник повезут в суд…

– Так дело все-таки сдвинулось с мертвой точки?

– А тебе не все ли равно? – прищурился Иван Захарович. – Ты же вроде на него была зла как черт и заявляла, что дел с ним иметь никаких не желаешь.

– Я должна знать, каких пакостей от него ждать. Если его оправдают и он выйдет на свободу…

– Его не оправдают, но на свободу он выйдет. Если, конечно, он не круглый идиот.

Я замерла на месте и вопросительно посмотрела на Сухорукова.

– Забыла, о чем мы говорили во время нашей последней встречи на набережной? Будет ему побег. И Ящеру будет. Сейчас вместе маляву Ящеру составим. Ты напишешь. И, опять же, сегодня передашь.

– Зачем вам это? – спросила я ничего не выражающим тоном.

– А для прикола, – расхохотался Иван Захарович. Его верные оруженосцы изобразили на своих мордах звериные оскалы.

«Так я вам и поверила», – подумала я.

Сухоруков дал четкие указания насчет понедельника: где и во сколько мне находиться, чтобы на всякий случай обеспечить себе алиби. Хотя, конечно, никто из органов не поверит, что побег устроила я. Организация подобного мероприятия требует немалых капиталовложений и сил, которыми я просто не располагаю.

Но Сухоруков-то зачем их тратит и задействует?! «Для прикола»? Не верю!

Но вслух я больше ни о чем спрашивать не стала. Мы составили маляву Ящеру, но писать ее я отказалась, даже печатными буквами. Зачем давать Славику в руки улику против меня? Мало ли что придет ему в голову? Не споря, нужные слова написал Лопоухий мелкими печатными буквами. Ручка в его лапище смотрелась неким инородным телом. Ему гораздо лучше подходит автомат или отбойный молоток. Почему парень в шахтеры не пошел? Выдавал бы по три нормы за смену, героем соцтруда (или теперь каптруда?) стал бы, как, впрочем, и похожий на кактус Дима. Такая рабочая сила пропадает…

Подпись поставили оригинальную: «Привет из душа», чтобы Ящер все-таки знал, откуда ветер дует. Было у нас с ним там тайное свидание, когда меня однажды ночью проводили в «Кресты»…

С двумя малявами я вернулась домой. А потом взяла с собой в «Кресты».

* * *

Представитель пресс-службы уже стоял перед входом со списком. Нам с Пашкой он кивнул, отметил нас и сказал, чтобы заходили. Сам продолжил общение с журналистами, которых не знал лично или так хорошо, как нас. Я-то в пресс-службу частенько наведываюсь, то за информацией, то за аккредитацией.

Мы с оператором достали паспорта и вместе с другими людьми, приехавшими на КВН, стали ждать в предбаннике запуска в следующее помещение: в накопитель впускают по пять человек.

Наконец раздался сигнал, и мы с оператором вошли в первой пятерке. В ней вместе с нами оказалась пожилая женщина, видимо, родственница кого-то из заключенных (на КВНе допускается присутствие родителей игроков), и два холеных мужика. «Какие-то хлысты», – подумала я. В дальнейшем выяснила: депутаты.

У нас забрали паспорта, выдав вместо них жетоны. Хлысты и я сдали сотовые, получив вместо них вторые жетоны. Пашка сотовым так и не обзавелся. Говорит: ему это не нужно, и он в любом случае его потеряет. А когда оператор понадобится мне, я его сама найду: знаю все его любимые «пьяные углы» и посещаемые им питейные заведения в окрестностях работы и дома.

Снова сигнал, и мы в следующем помещении. Здесь проходит проверка, напоминающая устраиваемую в аэропорту, имеется и камера хранения. Депутаты были с пустыми руками, женщина, как и я, с собой взяла лишь маленькую сумочку. Мне с маленькой очень непривычно ходить (журналистке всегда столько всего нужно носить с собой!), но в заведения подобного рода всегда приходится брать небольшую. Ни меня, ни ее не просили их открыть. У Пашки на телекамеру имелось специальное разрешение (их следует получать отдельно на посещение и на съемку, причем в прошении на имя начальника ГУИН указывать, какую съемку хочешь производить – фото или видео), да и нас с оператором уже знает в лицо большинство сотрудников «Крестов». Меня, возможно, знают все, если смотрят нашу «Криминальную хронику». Пашка-то на экране не маячит.