Пресс-хата для Жигана - Сергей Иванович Зверев

обхватила рукоять со спусковым крючком. Старлей Федор Кудрявый был готов к любым сюрпризам.

Когда до людей в черной униформе оставалось метра четыре, Трифон запустил правую руку под пиджак, точнее, под левую подмышку. Музыка заглушила сухой щелчок. Пассажир напрягся, но виду не подал и с деланым безразличием сказал;

— Трифон, не глупи. Можешь нарваться на крупные неприятности. И я с тобой за компанию.

Округлив глаза, верзила уставился на Панфилова:

— Ты о чем?

— Зачем кобуру расстегнул? Не понимаешь, кто нас тормозит?

— Мужичок, сиди тихо. Твое дело сторона, — прошипел водитель и выругался.

Однако матерка Панфилов не слышал. Он во все глаза смотрел на старлея. В памяти всплыли картины из недавнего прошлого: продуваемый всеми ветрами блокпост, пылающая колонна, «вертушки» над гребнем гор.

«Ну что, летеха, вспомнишь, на чьей спине катался? Бывают же в жизни встречи…», — усмехнулся про себя Панфилов. Он сразу узнал собровца, которого подобрал у подбитого бэтээра. Казалось, это было совсем недавно. Обстоятельства заставили Константина Панфилова подписать контракт и отправиться в мятежную республику. Он ехал не за деньгами и не потому, что ему нравилось убивать. Он отправился заниматься тяжелой мужской работой туда, где никто не интересуется твоим прошлым. Но от прошлого не спрячешься даже на войне. Эту истину Панфилов понял не сразу.

Он выполнял идиотские приказы командиров, рисковал головой, не отказывался от опасных заданий. Но по жизни Панфилов был одиноким волком, не привыкшим играть по правилам стаи. Именно тогда, на отдаленном блокпосту, он понял это. Командир запретил выдвигаться на помощь попавшей в засаду колонне. Спрятавшись за бетонные блоки, укрывшись в блиндажах и окопах, отряд смотрел, как погибают федералы. Так длилось, пока контрактник Константин Панфилов не взял за грудки полного белобрысого майора, похожего на откормленного кролика.

— Ты что, майор, охренел?! Там же всех ребят положат. Надо спасать кого можно, — кричал он, выпрямившись в полный рост.

Трясущийся офицер тыкал пальцем в небо:

— «Вертушки» все сделают. Я не могу рисковать личным составом… Отпусти меня. Под трибунал пойдешь.

В черном от копоти небе рассерженными шершнями гудели винтокрылые машины. Они делали заход за заходом, обрушивая удары на ущелье, превратившееся в огненную реку.

— Сука, задницу свою спасаешь. Хочешь отсидеться… Я людей поведу. Отвечу, если что. А ты только попробуй вякнуть. Шальная пуля может и сюда долететь, — стуча согнутым пальцем по мокрому лбу майора, кричал Панфилов.

Быстро собрав группу отчаянных парней, он на двух «Уралах» прорвался к колонне. Уже с бортов открыв огонь из всех стволов, отряд оттеснил боевиков к горам. Под разрывами бойцы подбирали раненых и убитых. Живыми вытащить из пекла удалось немногих. Возвращаясь, Панфилов думал, что на этом его контракт закончился, что белобрысый майор не простит своевольства. На войне заслуженные другими награды часто подучают хитрые трусы, умеющие правильно отрапортовать начальству, так оно и получилось. Майор получил орден, а на строптивого контрактника военная прокуратура завела дело. Но служители закона не смогли установить истину. Контрактник, служивший под вымышленным именем, исчез. Следствие установило, что его документы были фальшивыми, о его прошлом никто ничего не знал и претензий предъявлять было не к кому. Дело сдали в архив. Майора повысили в звании. О бое возле блокпоста забыли.

Но прошлое в архив не положишь. Оно не исчезает. Оно продолжает жить независимо от людской воли. Именно в этом и убедился Константин Панфилов, узнавший собровца…

— Здравствуйте. Предъявите ваши документы, — нагнувшись к открытому окну, властно потребовал старлей.

Водила делано улыбнулся:

— Понимаешь, начальник. Тут такая нескладуха. Я документы на тачку дома забыл. Тут одна куколка позвонила, мол, давай встретимся, пока желание не пропало. Ну я и сорвался… Знойная женщина. От одного голоса встает… ты же меня понимаешь.

Чем больше говорил Трифон, тем суровее становилось лицо старлея. Панфилов молчал. Он следил за нервно подрагивающей правой рукой водилы. Лапища хозяина джипа медленно поднималась к плечу, перехваченному невидимым ремнем кобуры. Со стороны казалось, что у перепуганного водителя внезапно заболело сердце и он тянется помассировать занемевшее от боли место.

— Значит, документов нет, — уточнил выпрямившийся собровец.

Второй патрульный стоял перед машиной, изучая номерные знаки. Он присел, чтобы лучше рассмотреть цифры. Запомнив номер, обошел машину и встал со стороны пассажира. Собровцы взяли джип в клещи. Панфилов видел, как командир и боец обменялись взглядами.

«Кажется, вляпался в историю. Что-то крутит мордастый. Глаза отмороженные, руки к стволу тянутся. Да, угораздило тебя в чужие сани сесть. Теперь хлопот не оберешься… А летеха меня не узнает. Факт… Почти не изменился с тех пор. Только очередную звездочку на погоны бросили», — отметил про себя пассажир.

— Давай, начальник, договоримся. Я разбашляюсь по максимуму, — продолжая натянуто улыбаться, предложил Трифон.

Такая наглость подействовала на старшего патруля, как красное на быка. Федор Кудрявый на дух не переносил самоуверенных братков, возомнивших себя хозяевами жизни. Взявшись за хромированную дужку дверной ручки, он приказал:

— Выходим из тачки.

— Но, командир… — багровея, начал было Трифон..

— Особое приглашение требуется? Быстро из машины! — рыкнул собровец.

Панфилов открыл дверцу и уже занес ногу, чтобы ступить на покрытую опавшей хвоей землю.

— Сидеть, — прохрипел Трифон.

Старлей отпустил ручку и отступил на шаг. Ствол автомата с цилиндром пламегасителя качнулся у бедра собровца. Но Трифон успел охватить ладонью рифленую рукоять покоящегося в кобуре пистолета «ТТ», выхватил оружие и, выжав сцепление, крутанул руль.

Джип вильнул.

Раскрытая дверца зацепила бойца, стоявшего со стороны Панфилова. Собровец, не успев отскочить, упал.

В это же мгновение водитель джипа, отведя руку с зажатым пистолетом, приготовился спустить курок. Он целился через открытое окно в грудь старшего лейтенанта. От напряжения громила сопел, высунув между посиневшими губами влажный розовый кончик языка. Он не успел выстрелить. Мощный удар в висок заставил громилу взвизгнуть от боли. Его рука взметнулась вверх. Палец нажал на спусковой крючок. Дуло пистолета, зажатою в волосатой лапище, сверкнуло огнем. Раскаленный кусок свинца устремился к небесам.

Старлей инстинктивно пригнулся.

Громила повернулся к нанесшему удар пассажиру.

— Гнида хочешь меня ментам сдать, — выпалил он.

Это было последнее, что успел произнести Трифон. Кулак Панфилова опустился на переносицу верзиле. Следующий удар выбросил его из салона.

«Второй раз, летеха, тебя спасаю. А зачем?» — молнией сверкнула мысль в мозгу у Панфилова, перебирающегося на водительское место.

Заложив крутой вираж, он развернул джип и ударил по газам. Он не видел, как поднялся на ноги Трифон. С лицом, залитым кровью, громила рванул к собровцу. Автоматная очередь, пущенная Кудрявым от бедра, располосовала нападавшему живот. Трифон отлетел к сосне. Ударившись затылком о смолистый ствол,