Тарзан и потерпевшие кораблекрушение - Эдгар Берроуз

Ночью, когда поблизости никого не было, он попробовал решетку на прочность и убедился, что сумеет при случае раздвинуть прутья и выйти на волю. Но если он сделает это сейчас, когда пароход еще находится в море, его попросту застрелят, ибо он знал, что его боятся. Он стал дожидаться благоприятного момента с терпеливостью дикого зверя.

Когда на палубе появлялись Абдула или Шмидт, он не спускал с них глаз – эти люди плюнули в него. Абдула имел все основания ненавидеть его, поскольку Тарзан разрушил его прибыльный бизнес работорговца и браконьера по части слоновой кости. А второй помощник капитана, будучи задирой и в то же время трусом, относился к нему как к расовому врагу, который не в состоянии дать отпор.

Абдула, ненавидевший Краузе и девушку и игнорируемый де Гроотом, общался в основном со Шмидтом, и вскоре они, обнаружив между собой много общего, стали близкими приятелями. Абдула, искавший повод отомстить Краузе, с готовностью согласился помочь Шмидту в предприятии, затеваемом вторым помощником.

– Ласкары все как один на моей стороне, – заявил Шмидт Абдуле, – но китаяшкам мы ничего не сказали, они враждуют с ласкарами, и Джабу Сингх утверждает, что его люди не станут лезть на рожон, если китаяшки согласятся на наши условия и получат свою долю.

– Их не так уж много, – сказал Абдула. – Если они взбрыкнутся, мигом окажутся за бортом.

– Проблема в том, что они нужны для управления кораблем, – пояснил Шмидт, – а что касается того, чтобы от них избавиться, то я передумал. За бортом никто не окажется. Все они станут военнопленными, и, если что-то сорвется, нас никто не сможет обвинить в убийстве.

– Сможете управлять судном без Ларсена и де Гроота? – поинтересовался араб.

– А как же, – отозвался Шмидт. – На моей стороне Убанович. Поскольку он из России, да к тому же «красный», он терпеть не может Краузе и ненавидит всех, у кого хоть на пфенниг больше, чем у него. Я назначу его первым помощником, но ему придется присматривать и за работой в машинном отсеке. Джабу Сингх станет вторым помощником. О, я давно все продумал.

– А вы будете капитаном? – спросил араб.

– Конечно.

– А я? Кем стану я?

– Вы? О, черт! Да хоть адмиралом!

После обеда Лум Кип обратился к де Грооту.

– Может, вас ночью убивать, – зашептал он.

– Ты это о чем? – опешил де Гроот.

– Вы знать Шмидта?

– Конечно, а в чем дело?

– Сегодня ночью он захватывать пароход. Ласкары захватывать пароход. Убанович захватывать тоже, человек в длинной белой одежде захватывать тоже. Они убивать Ларсена, убивать вас, убивать Клаузе, убивать всех. Китаец не захватывать пароход, не убивать. Понимать?

– Ты что, накурился опиума, Лум? – спросил де Гроот.

– Не курить. Подождать, там сами увидеть.

– А матросы-китайцы? – де Гроот не на шутку встревожился.

– Вас не убивать.

– Они дадут отпор ласкарам?

– А как же. Вы давать им оружие.

– Оружия нет, – сказал де Гроот. – Скажи им, чтобы вооружались железными прутьями, ножами и всем, чем можно. Понял?

– Я понимать.

– Когда начнется заваруха, вы, ребята, бросайтесь на ласкаров.

– Так и сделать.

– Спасибо тебе, Лум. Этого я не забуду. Де Гроот немедленно отправился к Ларсену, но тот в беспамятстве метался по кровати. Затем зашел в каюту Краузе, где обнаружил его самого и Джанетт Лейон, и объяснил им ситуацию.

– Вы верите китайцу? – спросил Краузе.

– Он не стал бы сочинять такую бессмыслицу, – ответил де Гроот. – Да, я верю ему. Он – лучший матрос на пароходе, тихий, незаметный. Добросовестно выполняет свою работу, ни во что не встревает.

– Что же нам делать? – спросил Краузе.

– Я немедленно арестую Шмидта, – сказал де Гроот.

Неожиданно дверь в каюту распахнулась, и на пороге с автоматом в руках возник Шмидт.

– Черта с два ты меня арестуешь, проклятый ирландец, – прорычал он. – Мы заметили, как этот грязный китаяшка нашептывал тебе кое-что, и сразу смекнули, что именно.

За спиной Шмидта толпились человек шесть ласкаров.

– Взять их, – скомандовал Шмидт. Отстранив вожака, матросы бросились в каюту. Де Гроот заслонил собой девушку.

– Не прикасайтесь к ней своими грязными лапами! – вскричал он.

Один из ласкаров попытался оттолкнуть его и схватить Джанетт, но был сбит с ног быстрым ударом. Мгновенно вспыхнула потасовка. Де Гроот и Джанетт отражали нападение в одиночку – Краузе тихо уполз в угол и безропотно позволил связать себе руки. Джанетт схватила тяжелый бинокль и оглушила одного из ласкаров, а де Гроот свалил с ног еще двоих. Однако силы были неравны. В конце концов их обоих связали, а де Гроот от удара по голове потерял сознание.

– Это бунт, Шмидт, – прошипел Краузе из своего угла. – Тебя вздернут на рее, если не освободишь меня.

– Это не бунт, – ухмыльнулся Шмидт. – Судно английское, и именем моего фюрера оно переходит в наши руки.

– Но я-то немец, – возразил Краузе, – и зафрахтовал пароход я. Это немецкое судно.

– О нет, – произнес Шмидт. – Оно зарегистрировано в Англии и идет под английским флагом. Если ты немец, значит, предатель, а мы в Германии знаем, как поступать с предателями.

Тарзан чувствовал, что на судне произошло что-то неладное, но что именно, не знал. На его глазах плетками избили китайца, подвешенного за большие пальцы рук. В течение двух дней он ни разу не видел девушку или молодого помощника капитана. Тарзану перестали регулярно приносить воду и пищу. Он видел, что плюнувший в него второй помощник капитана стал главным на корабле. Сопоставив факты, Тарзан, хотя ничего и не знал, начал догадываться о том, что произошло. Изредка мимо клетки проходил Абдула, однако не задирал его, и Тарзан понимал почему – араб боялся его, хотя Тарзан и находился в железной клетке. Но из клетки можно вырваться. Тарзан знал это, а Абдула этого опасался.

Теперь ласкары прохлаждались, а всю работу выполняли китайцы. Шмидт осыпал их бранью и награждал тумаками по малейшему поводу или вовсе без повода. Человек, подвешенный за большие пальцы рук и избитый плетьми, провисел целый час, прежде чем его сняли и бросили на палубе. Жестокость наказания возмутила Тарзана, однако он допускал, что человек этот серьезно провинился и был наказан заслуженно.

Проходя мимо клетки с Тарзаном, второй помощник капитана всякий раз останавливался и изрыгал ругательства. Один вид Тарзана приводил его в неописуемую ярость, как и все, что питало его комплекс неполноценности. Тарзан никак не мог взять в толк, отчего тот так сильно его ненавидит. Он не знал, что Шмидт психопат и, следовательно, поступки его лишены разумной мотивации.