Выбор сделанный судьбой - Галина Добровольская

временем раньше, операционную покинула Агафьева Варвара Фаридовна, что работала хирургов в этой больнице. Сухопарая женщина за пятьдесят, которая выглядела намного старше своего возраста. С крашенными в ярко – рыжий волосами, и тонной косметики, которая ну ни как не могла скрыть морщины.

Она скорбно поджала губы, лишь отрицательно мотнув головой, заставляя мою веру в лучше оборваться на корню.

Я даже не ощутила, как оказалась сидящей на полу и обхватившей свои ноги. Нет, слёз не было. Было огромное чувство отупения, непонимания, и досады на несправедливость.

Рядом раздался шорох. Я перевела взгляд со своих коленок на светло - синие джинсы с потертостями. И вроде нужно рвать и метать. Наброситься с кулаками на сидевшего рядом, обвинить его во всём…

- Есть вещи, и ситуации над которыми никто не властен, - совсем тихо донеслось от сидящего рядом Громова.

- Почему? – почти шепотом вырвалось у меня.

Хотя этот вопрос хотелось проорать.

Мы же врачи!

Мы должны спасать жизни. Так почему из-за скупости вороватых властей гибнут ни в чём неповинные дети, люди?..

- Ника, с такими повреждениями ни живут, - глубоко вздохнув, ответил Громов. – Даже если бы я в тот момент находился рядом, и даже если бы мальчик находился в моей клинике. У него парок сердца. Ему просто не хватило жизненных сил выкарабкаться. А хватило бы, он стал бы овощем…

Я подняла взгляд на того, кто был моим идеалом во врачебной деятельности. Ведь Громов заслужил своё громкое имя, своей целеустремлённостью и любовью к своему делу. Многие стремились попасть конкретно к нему. Ведь он всесилен, может спасти любого! По крайней мере я так думала, до сегодняшнего момента…

- Когда идолы падают с небес, они разбиваются на смерть в глазах тех, кто им преклоняется, - зло выплюнула я.

Хотя понимала, что глупо на него злиться. Не он сидел в той машине. И не он организовал пробки на дорогах… и не ему решать, кому жить, а куму умереть.

Так почему я сейчас так зла на него. От чего обвиняю во всём случившегося именно Игоря?

- Я некогда не стремился быть объектом преклонения, - безразлично пожал плечами Громов. – Пойдём, тебя ждёт шофёр, тебе требуется отдых.

Он поднялся сам, а потом помог подняться мне, точнее поднял меня силой, ухватив за локоть. Пришлось подчиниться ему. Хотя всю усталость, что я ощущала ранее, как рукой сняло. А вот покинуть это место, я была согласна. Очень сейчас давило всё окружающее пространство.

В полнейшем молчании, мы дошли до машины. Придержав мне дверь Громов дождался пока я сяду в автомобиль, и лишь потом, задумавшись больше о своём проговорил.

- Если вдруг не сможешь проходить практику здесь, скажи. Я возьму тебя к себе.

Изрядно удивив меня этим предложением, он закрыл дверь, а после направился к своей машине.

Я лишь проводила его высокую фигуру недоверчивым взглядом, стараясь не думать, о том, что имела возможность ощутить силу его мускулов, что перекатывалась сейчас под футболкой, на ощупь. Нужно избавиться от этого наваждения.

- Только не говори мне, что Тито тебя бросил? – обречённо проговорила я, глядя на стоящую, на моём пороге Брянову, с покрасневшими от слёз глазами.

Вот на кой её черти принесли?

И так тошно сейчас, ещё и она будет ныть. А выслушивать дифирамбы итальянскому графу мне сейчас не очень хотелось.

- Он сказал, что я ещё слишком мала, - прогнусавила Надя, падая в одно из кресел в гостиной.

Почему-то мысленно согласилась с Тито. Всё же Надя была наивна до жути. Сначала была примерной девочкой в ожидании Димы, видимо сопоставив его интерес к Вяземской в своё время. Решила зацепить тем же. Только братец был научен горьким опытом, и больше на серых мышек и папиных дочек внимания не обращал. А на фоне яркой и жизнерадостной Кристины меркли все. Даже за Алексом заметила, что он иногда смотрит на рыжую женушку своего брата, и как-то странно улыбается. Мне же этот гад ни одной ласковой улыбки не послал…

Встряхнулась, отгоняя очередной злобный приступ в адрес любимого мужчины, и притворно, удивлённо вздохнув, только что руки не заламывала, спросила:

- Да как у него язык только повернулся, сказать такую чушь?!

С Надей мы дружили с пелёнок. И было время, что даже понимали друг друга с полуслова. Мы были колоритной парочкой. Тихоня Наденька, и пробивная оторва я. Славные были времена, вот только я повзрослела раньше.

- Смог, - утёрла она тыльной стороной ладони, покатившиеся по её щекам слёзы.

Пришлось вспоминать, где же у нас лежат бумажные полотенца, что бы дать их единственной подруге.

- Спасибо, - прошептала она, усердно утирая лицо.

Наверное, нам женщинам нужно благодарить тех, кто придумал ламинирование ресниц и бровей. Иначе бы в подобных ситуациях, мы могли посоперничать с пандами, как было ранее.

- Так что у вас там произошло? – обречённо спросила я.

Ведь именно за этим Надя и пришла, что бы выговориться. И я как подруга просто обязана её выслушать несмотря не на что. Хотя может тоже ей поплакаться, полегчает?

Подруга ещё не успела открыть рта, как со мной связалась охрана, доложив о приходе объекта её слёз.

Что ж за день сегодня такой!

Открыла дверь посетителю, мечтая, что бы он провалился сквозь землю. Скандала мне только сейчас здесь не хватало. А он будет, если я сейчас же не избавлюсь от Тито.

- Cara, ты, как всегда ослепительна, - в манерах высшего света, этот бабник поцеловал мою руку.

- А не путает ли меня любезный граф с сестрой?

Я смотрела на свою кисть, зажатую в большой руке мужчины, и понимала всю дебильность ситуации. Нет, я не лебезила перед Тито. Я всегда так издевалась, зная, как его бесит подобная манера поведения окружающий. Но и чувствовать себя кисейной барышней было не по себе. А представив удушливые корсеты, что носили те, мне становилась дурно.

- Дозволенно ли мне будет сказать, что вы - Николь, прекраснее всех виденных мною женщин. И превосходите сестру своею красотою.

«Чувак ты серьезно?» - хотелось мне встряхнуть итальянца, или заехать ему чем-нибудь тяжелым по темечку.

- О, я не сомневаюсь, что вы не просто ценитель, а уже профессионал. И я не Николь. Я – Вероника, можно Вера, можно Ника. – Ехидно ответила я.

Попыталась избавиться от захвата своей длани мужчиной. Но не тут, то было. Этот гад