Никогда не целуй маркиза - Рене Энн Миллер

Джеймс вглядывался в лицо женщины, спавшей у него на руках. Когда он увидел ее в буйной толпе, она показалась ему очень хорошенькой – из-за раскрасневшихся щек и удивительных зеленых глаз. Но теперь, когда ее каштановые волосы свободно струились меж его рук, слово «хорошенькая» показалось ему слишком слабым. О, это была настоящая красавица!

Но монахиня?.. Хм… странно. А впрочем… Доктор Кларк сказал, что она спрашивала про свою вуаль. Что ж, тогда многое становилось понятным. Хотя сначала, когда Джеймс обратил внимание на ее скромное черное платье, он решил, что она чья-то гувернантка.

Следовало немедленно отправить Энтони в Лондон. Если эта девица еще не приняла обет безбрачия, брату она покажется очень соблазнительной.

Однако же… Как случилось, что женщина, намеревавшаяся отправиться в монастырь, стала бить мужчину зонтиком? И с какой стати будущая монахиня решила послушать Беатрис Уолкер? Кроме того, она попыталась сбежать, прихватив его сапоги. Да, действительно странно…

Маркиз зашагал по коридору, и тут женщина издала тихий вздох. А затем ее рука скользнула ему под рубашку, и пальцы коснулись его груди.

Джеймс тотчас же почувствовал напряжение в паху. Проклятье! Он слишком долго обходился без женской ласки, и вот сейчас… За такую безобразную реакцию Господь может сурово наказать его!

Сделав еще несколько шагов, маркиз открыл дверь спальни. Служанка, которой он приказал присматривать за гостьей, громко храпела, сидя на стуле. Наверное, не следовало ее будить. Ведь если кто-нибудь увидит, как он несет на руках молоденькую девицу… Это могут неправильно истолковать.

Джеймс осторожно опустил девушку на кровать и укрыл ее одеялом до самого подбородка. Затем, выпрямившись, огляделся и поспешно вышел в гостиную, расположенную между этой комнатой и его спальней. Для него комната, где спала гостья, была полна воспоминаний о Генриетте, его покойной жене. Со дня ее смерти он ни разу сюда не заходил.

Закрыв за собой дверь, Джеймс стащил с себя рубашку. Чуть помедлив, поднес ее к носу и почувствовал тонкий аромат роз – так пахла кожа молодой женщины. «Похоже, что уезжать подальше от соблазна нужно нам обоим – и брату, и мне самому», – промелькнуло у него.

На следующее утро, когда солнце едва поднялось из-за горизонта, маркиз оседлал своего жеребца, чтобы прокатиться по парку Трент-Холла. Ему не спалось, поэтому он быстро оделся и отправился на конюшню. Всю ночь его беспокоили самые разнообразные мысли. Джеймс думал об Энтони, о Нине и о незнакомке. Он прекрасно понимал, почему его заботила судьба братьев и сестры, – но почему же его так беспокоило здоровье молодой гостьи?

Сегодня же он потребует, чтобы она написала своим родственникам и уведомила их о том, что получила травму и теперь лечится в Трент-Холле. И, конечно же, необходимо, чтобы ее родственники знали: хозяин поместья, лорд Хантингтон, живет здесь вместе со своей семьей, то есть с братьями и сестрой. Такое известие заставит родню девушки срочно отправиться в Эссекс, чтобы забрать ее. Слухи о том, что он, Джеймс, якобы погубил свою жену, распространились по всей Англии, поэтому семья со строгими нравственными правилами не допустит, чтобы их невинная родственница пребывала под одной крышей с таким человеком.

Через некоторое время Джеймс направил коня обратно к конюшне. Соскочив на землю, он похлопал жеребца по шее и сказал:

– Молодец, Тор!

Тут появился конюх, и маркиз распорядился:

– Уилсон, проследи, чтобы Тору почистили копыта. И угости его чем-нибудь.

Направляясь к дому, Джеймс поднял голову и внимательно посмотрел на утреннее небо. Оно было окрашено в акварельные оттенки голубого и розового. День обещал быть теплым, с прохладным ветерком. Вместе со своими работниками Джеймс собирался заняться канавами для системы водоснабжения. Может быть, Энтони тоже к ним присоединится – тяжелый физический труд пойдет ему на пользу. Не все же ему развлекаться похождениями в «Свинье и свистульке»…

Войдя в дом, маркиз стянул заляпанные грязью сапоги, поставил их на коврик у входа, потом направился к лестнице. Он любил такие ранние часы, когда все вокруг еще мирно спало и на него не обрушивались всевозможные заботы. А сейчас даже дворецкий Лэнгли не вышел, чтобы принять у хозяина редингот [1], – он понимал настроение Джеймса.

Такая тишина сохранится еще несколько часов. Только Джорджи будет завтракать вместе с ним в столовой. А Энтони и Нина завтракали в своих спальнях.

Джеймс очень любил своих братьев и сестру, хотя они частенько действовали ему на нервы. Ему хотелось, чтобы они всегда поступали правильно, а еще больше хотелось, чтобы все в их жизни сложилось наилучшим образом. И конечно же, они должны были венчаться по любви – никаких брачных сделок. Если он и мог что-то для них сделать, так это уберечь их от подобного будущего. Да, следовало спасти их от того, что ему самому пришлось вынести – ведь он-то женился без любви, по расчету. Что ж, их сундуки теперь в полном порядке, и он, Джеймс, будет и дальше заботиться о семейном благосостоянии, чтобы его родным не пришлось выходить замуж или жениться не по любви.

Маркиз уже преодолел лестницу и шел по западному коридору в сторону своей спальни, когда вдруг услышал громкие голоса. Интересно, кто посмел поднять такой шум в столь ранний час? Хм… глупый вопрос. В западном крыле, кроме него, был только один обитатель, вернее – обитательница.

Сделав еще несколько шагов, маркиз постучал в дверь, расположенную около его спальни.

– Да, войдите! – раздался голос гостьи.

Сделав глубокий вдох, Джеймс открыл дверь.

Служанка, спавшая в этой комнате, крепко прижимала к груди пару черных дамских ботинок, а молодая гостья пыталась их отнять.

– Что за шум? – спросил маркиз.

Обе женщины повернулись к нему. Лицо служанки побледнело. Зеленые же глаза гостьи сверкали гневом, а ее светло-каштановые локоны поблескивали точно золото в лучах яркого солнца. Отбросив волосы за спину, она направилась к нему с видом амазонки, идущей в бой.

Вскинув подбородок, Кэролайн пошла навстречу широкоплечему мужчине с суровым лицом.

– Сэр, я должна немедленно уехать, а для этого мне нужны мои ботинки! – заявила девушка.

Маркиз кивнул служанке, и та молча отдала гостье обувь.

– Благодарю, – сказала Кэролайн и направилась к одному из обитых шелком стульев, стоявших около камина. Взгляд мужчины, казалось, прожигал ей спину, но она старалась его не замечать.

Усевшись на стул, Кэролайн чуть приподняла подол своего черного платья и стала натягивать ботинки. Для этого ей пришлось наклониться – и в голове снова начало пульсировать. Закусив губу, девушка постаралась не обращать внимания на боль.

Проклятье! Чтобы послушать Беатрис Уолкер, ей пришлось пойти на всевозможные ухищрения. Она хотела написать потрясающую статью, а вместо этого получила жуткую мигрень. Выпрямившись, Кэролайн почувствовала, что вся покрылась потом, а воздух в комнате внезапно показался ей ужасно холодным, и на руках у нее появилась гусиная кожа.