Знойные ветры юга ч.2 - Дмитрий Чайка

Камин в гостиной весело потрескивал сухими до звона дубовыми дровами. Княгини сели на диваны, расправив пышные тяжелые платья. Они чутко, словно наседки, следили за младшими детьми, которые носились по зале, оглашая комнату истошными воплями. Милица качалась на своем кресле и просто смотрела на огонь. К керосиновой лампе она уже привыкла, и не обращала на нее больше ни малейшего внимания. Берислав погрузился в очередную книгу, подаренную ему теткой Марией. Он рос робким и застенчивым мальчишкой, которому было интереснее с сестрой Умилой, чем со сверстниками. Та тоже любила читать. Бериславу едва стукнуло шесть, но он уже читал запоем, иногда даже засыпая с книгой в руке. Князь не возражал, да и глупо было бы.

Владимир и Кий поколотили друг друга не на шутку. Их растащили в стороны, и теперь они ревели в голос, протягивая в сторону обидчика сжатые кулачки. Радегунда скромно спряталась в гуще маминых юбок, и смотрела на дерущихся мальчишек с жадным любопытством. Ей было жутко весело. Она явно начинала понимать всю жестокую правду жизни, преподанную ей многоопытной матерью.

Святослав что-то показывал в своей новой книге невесте, в которой теперь сложно было узнать диковатую степную замарашку. Напротив, Юлдуз нарядили не хуже княгинь, а ее черно-смоляные непокорные волосы были тщательно расчесаны и убраны под расшитую мелким жемчугом повязку. Чистая нежная кожа девушки словно светилась изнутри, вызывая завистливые вздохи обеих княгинь. Калым за юную ханшу уже был отправлен в степь, а приданое получено, пересчитано и положено в ее личную казну. Теперь расторжение будущего брака могло закончиться только войной, ибо позор необычайный.

— Ненавижу все эти тряпки, — шепнула она едва слышно. — Так неудобно в них.

— Потерпи, так нужно, — выдохнул Святослав. — Это семейный вечер. Ты же княжна.

— Это что такое? — ткнула она пальцем в очередную картинку. — Почему конь в железе весь. Я такого не видела никогда.

— Это персидские катафракты, — пояснил Святослав. — Их легкая конница великого Александра в пух и прах расколотила. Я, правда, так и не понял, как они это сделали.

— Твой дядя пишет, — отозвался князь, который по своей привычке смотрел на огонь с кубком в руке, — что арабы без доспехов и сейчас персов колотят. Вот тебе и тяжелая конница, сын.

— Да как же так? — удивился Святослав. — Нас учат, что сильнее мораванского всадника и нет воина на свете. А тут какие-то арабы полуголые.

— Вас учат правильно, — кивнул князь. — Но, видишь ли, араб не станет ждать, когда клибанарий разгон возьмет и проткнет его копьем на всем скаку. Он в сторонку уйдет, и тяжелого всадника измотает постоянными наскоками. Арабские лошади очень подходят для такой войны, они выносливы просто невероятно. А конь в тяжелом железе устает быстро, ему отдых нужен.

— Так что же делать? — растерялся княжич.

— Головой все время думать, — постучал себе по лбу Самослав. — Военное дело не стоит на месте. Оно все время меняется, а ты должен меняться вслед за ним, иначе непременно проиграешь. Вот лет через пять-десять у франков неплохая конница появится. Не как у нас, конечно, но очень даже ничего себе. Как думаешь, кто с ней биться будет?

— Другая конница, — непонимающе посмотрел на отца Святослав.

— Этак мы совсем без конницы останемся, сын, — хмыкнул князь. — Два-три сражения, и все. Война — это не дурацкий подвиг, как у тебя тогда, в Тергестуме… Война — это, прежде всего, логистика.

— Чего? — растерялся княжич. — Я и слова такого не знаю.

— Еда в достатке, чистая вода, госпитали, здоровый личный состав, место для ночлега, — пояснил князь. — Походные кузни, запас стрел и даже хорошая обувь. Ну что, догадался, наконец, кто с конницей франков биться будет?

— Пехота? — осенило вдруг княжича. — Против обычной конницы мы фулкон учимся ставить. А если таранный удар готовится, то нужны копья длинные, вагенбурги и рогатки. А за ними — рота арбалетчиков. Залп в упор не каждый доспех выдержит.

— Молодец, — кивнул довольный князь. — Вот теперь ты понял, что такое война. Твой враг еще только свою конницу учит, а ты уж придумал, как ее бить будешь. Война еще не началась, а ты уже на шаг впереди врага идешь.

— А кто наш самый опасный враг, отец? — спросил Святослав.

— Тебе дадут прочесть записки твоего дяди Ратко, — повернул к нему голову князь. — Он много времени провел с арабами. Прочти то, что он написал, и все поймешь. Его работе цены нет. Он участвовал в двух сражениях вместе с ними, и даже как-то умудрился остаться в живых. Отчаянный он все-таки малый. Никогда бы не подумал.

— Я увижу его когда-нибудь? — спросил Святослав.

— Увидишь, — кивнул князь. — И второго своего дядю увидишь тоже. Я возьму тебя с собой. И не смотри на меня, как побитая собака. Твоих дружков я возьму тоже, куда деваться.

— Отец! — Берислав оторвался от книги. — А можно я не пойду в Сотню? Я не люблю войну.

— Что же ты любишь? — спросил Самослав в наступившей оглушительной тишине. Вопрос был глупым, он и так знал ответ. Князь в этот момент просто растерялся.

— Я люблю узнавать новое, — смущенно ответил мальчишка. — Я люблю читать. Я люблю беседовать с владыкой Григорием. Я хочу стать таким, как он. Ведь твой наследник Святослав, а не я. Мне не обязательно становиться воином.

— И речи быть не может, — насупился князь, сжав серебряный кубок так, что побелели пальцы. — Ты пойдешь в Сотню, и будешь учиться там достойно. Как твой брат.

Вечер был безнадежно испорчен. Испорчен для всех, кроме одного человека. Посеянные им семена начали, наконец, давать свои всходы.

* * *

В то же самое время. Константинополь.

Зимние шторма задержали Косту в столице до весны, но он был только рад этому. Товар для Александрии был подготовлен, а груз соды и изысканного стекла, привезенного из Египта, уже отправился в словенские земли. С ними же поехали папирусы, изрисованные какими-то картинками, и безделушки, извлеченные из разграбленных могил. Даже пара статуй с бородами, похожими на кошачьи хвосты, были тщательно упакованы в деревянные ящики.

Коста так и не понял, кому могло понадобиться все это барахло. Впрочем, его это не касалось. Заплатят, он гору такого дерьма на продажу привезет. Коста тронется в обратный путь через пару месяцев, а пока что парень наслаждался вкусной едой, привычным гомоном толпы и изобилием товаров на рынках.

Город еще не чувствовал приближающейся беды, хотя купцы из Дамаска рассказывали, что арабские отряды уже не раз подходили к окрестностям города. Жители столицы легкомысленно отмахивались от них. Подумаешь, дикари из пустыни. Непобедимый