Чужой огонь - Сергей Палий

Ловко орудуя пинцетом даже в неуклюжих на вид перчатках скафандра, он подцепил один из «пупырышков» на столбе размером со спичечную головку и медленно отделил его. Повертел перед шлемом биолога, счастливо улыбаясь, как школьник, только что лишившийся девственности, и так же аккуратно вернул «пупырышек» на место. Тот будто прилип к фактуре столба.

Повх осоловело смотрел на ощерившегося геофизика. Наконец поинтересовался:

– Объяснишь?

– Конечно, – радостно воскликнул Локтев, и брови его приняли гиперболическую форму, отчего один глаз сильно расширился, а второй практически утоп в черепе. – Это невероятно простой и эффективный механизм защиты.

Повх продолжал вопросительно таращиться на него. Локтев наигранно-горестно вздохнул, словно профессор, принимающий экзамен у нерадивого студента, прогулявшего весь семестр, и продолжил:

– Что делает, предположим… э-э… медь, чтобы защитить себя от внешних воздействий?

– Окисляется, – пожал плечами Повх.

– Именно! Окисляется! Другими словами – создает вокруг пленку из уже испорченного материала, чтобы не испоганить оставшийся! Конечно, не сама медь это делает, просто таковы законы природы.

– Но это не окисление… – Повх как-то вконец тупо мотнул шлемом в сторону поблескивающего в солнечных лучах бока колонны.

– Правильно! Умничка! Окисление – один из видов химического процесса защиты. А здесь – физический! Слабое магнитное поле заставляет «налипнуть» ферросодержащие кусочки грунта на поверхность столбов. Они сами себя упаковывают в пыленепроницаемый чехол, понимаешь?

«Елки-моталки… – донеслось из наушников. И спустя секунду Демиденко привычным твердым голосом ввинтил: – Володя, не лихачь!»

– Да не лихачу я, полковник! Я на старость зарабатываю!

– Постой, – через некоторое время сказал Повх. – А откуда у них магнитное поле?

– Кто ж его знает? – хмыкнул Локтев, поднимая из пыли трубку спектрографа и подключая ее к анализатору. – Значит, где-то есть источник. Давай потыкаем пальцем в телеса…

– Потычем, – машинально поправил Повх, помогая настроить аппаратуру.

– Биологией, биологией занимайся! – задорно откликнулся Локтев. Развернулся и погрозил пальцем колонне: – Так, сейчас мы тебя прощупаем…

Он направил трубку на столб. Подержал ее неподвижно несколько секунд и повернулся к Повху:

– Есть?

– У гум…

– Ну? Что там в нутрях? Не тяни!

– Там… – Повх уставился на монитор, вмонтированный в коробку анализатора. – Белиберда какая-то. Сам глянь.

Локтев осторожно присел и повернул монитор к себе.

– Очень интересненько… Это у нас, судя по характеристикам и спектру… ванадий? – Он коротко взглянул на биолога и выломил брови, будто убежденный алхимик, которому вдруг сообщили, что Земля круглая. – А это?

– Похоже на титан и алюминий. И еще… скандий? А на хрена скандий-то?

– На всякий случай… – рассеянно ответил Локтев и встал. – Пойдем попробуем другую просветить.

Они перетащили спектрограф на пару десятков метров, оказавшись тем самым почти в центре воображаемого квадрата, по углам которого возвышались столбы. Вторичный замер дал схожий результат.

«Ну? Вы там еще ничего не сломали, магелланы?» – сердито поинтересовался Демиденко.

– Можете готовить шампанское, товарищ полковник… кажется… – чуть картавя, ответил Повх.

Локтев подошел к одной из колонн, изображая экскурсовода в музее:

– Уважаемые жители и гости Марса! За ограждения не заходить, экспонаты руками не трогать, детей держать рядом с собой… Взгляните на это сооружение! Да-да, я не оговорился, это именно сооружение, а не прихоть природы! Внутри эти колонны состоят из высокотехнологичного сплава, включающего в себя скандий, титан и ванадий. Три металла, которые стоят рядом в таблице Менделеева, отличаясь друг от друга единственным электроном. Сплав очень легок, прочен и стоек химически. Также он огнеупорен, не подвержен коррозии и влиянию низких температур. К тому же эти стержни являются сверхпроводниками. Более того, внутри них находится неисследованный источник магнитного поля, который служит первым звеном дополнительного механизма защиты. Из всего вышесказанного следует только одно. Как вы думаете, что именно?… Конечно! Умница, мальчик! Эти колонны построены древней цивилизацией с тем расчетом, чтобы они смогли простоять тысячи – а может быть, и сотни тысяч – лет. Чтобы их обнаружили мы – соседи с голубой планеты Земля. Остается лишь один вопрос – для чего?

Никто не перебивал это псевдонаучное паясничанье. Просто оно оказалось как нельзя кстати.

«Так, всё, – скомандовал Демиденко, когда Локтев закончил. – Через час – сеанс связи с „Конкистадором“, чтобы к этому времени были на базе! Приказ ясен?»

– Так точно. – Локтев отдал честь. Этот жест, исполненный человеком в скафандре, выглядел несколько комично. – Сашка, сфоткай меня, а? Я захватил камеру – вон там возьми, рядом с ящиком.

Повх извлек «Canon», созданный специально для съемки в условиях марсианского климата, и снял крышку с объектива.

– Валяй, – с легкой усмешкой победителя сказал он. – Позируй.

Локтев осторожно облокотился перчаткой на одну из колонн и замер.

– Против солнца, – проворчал биолог, глянув в большой видоискатель через стекло шлема. – Придется вспышкой подсветить…

– Чего?

– Ничего. Да не дергайся ты…

Повх мягко вдавил кнопку спуска. Затвор нежно клацнул…

Локтев не ожидал вспышки.

Он вздрогнул, и рука скользнула по колонне, стирая слой «приклеенных» камешков и пыли. Геофизик сумел устоять на ногах – благо сила тяжести позволяла гораздо больше, чем на Земле. Он испуганно вытаращился на светло-серебристую полосу оголенного металла на боку столба, оставленную его перчаткой.

– Мудила… Говорили же, не трогай руками… – в сердцах прошипел Повх, закрывая объектив.

Что-то грозно гаркнул в наушниках капитан…

Локтев не отреагировал на их ругань. Он затаив дыхание смотрел, как на гладкой матовой поверхности колонны появлялись извилистые прожилки, по контурам которых возникало свечение. Яркое, текущее тонкими, как лезвие бритвы, ручейками. Оно усиливалось с каждым мигом…

Вдруг намагниченные камешки опали. Разом! Со всех четырех колонн.

Повх выронил ящик из рук.

– Включил, тво… о… твою мать… – прошептал он, сглотнув терпкую слюну. – Мы ведь внутри стоим…

– Что включил-то?… – беспомощно спросил Локтев. Умом геофизик понимал: нужно немедленно бежать прочь.

Но неожиданный страх буквально парализовал его. Казалось, что он не может даже пошевелиться – мышцы отказались повиноваться нервным импульсам, молочная кислота в них превратилась в кефирную.