Итальянская свадьба - Ники Пеллегрино

Интерьер ресторана ничуть не изменился. Белые оштукатуренные стены увешаны большими черно-белыми фотографиями со сценками из давних времен: вот малыш Беппи уплетает спагетти за обеденным столом; вот все его семейство принарядилось перед походом в церковь ранним воскресным утром; вот Беппи и его сестра Изабелла восседают на стареньком мотороллере «веспа» и улыбаются. На столах скатерти в красно-белую клетку, а кушанья подают в больших белых тарелках. Так было заведено в «Маленькой Италии» с самого ее открытия.

Но теперь мало-помалу Адолората вводила небольшие изменения, добавляя в блюда новые ингредиенты, экспериментируя с новыми ароматами: пригоршня грецких орехов, добавленная в сливочное ризотто, щепотка тмина — в рагу из барашка. В перерывах между карточными состязаниями Беппи заглядывал на кухню, чтобы отведать ложку-другую соуса или хлебнуть супу из половника, и часто бывало так, что именно в это время голоса на кухне начинали звучать особенно громко.

Но сегодня Пьета нашла отца за его любимым столиком на солнышке. Разоблачившись до майки, он самозабвенно играл в карты с Эрнесто Бозетти.

— Выигрываешь, пап? — окликнула его Пьета. Он поднял взгляд и нахмурил брови:

— Ну, может, у меня и появится шанс, если этот stronzo[6]перестанет жульничать.

Эрнесто бросил карты на стол и возмущенно воздел руки кверху:

— Porca la miseria[7], вот уже тридцать лет я играю с тобой в карты, и ты никак не можешь забыть одну маленькую ошибку, совершенную сто лет назад.

Он посмотрел на Пьету и покачал головой:

— Сам не знаю, почему я до сих пор с ним играю, cara[8], право, не знаю. Что ж, я очень рад тебя видеть. Поставь-ка себе стул и перекуси вместе с нами.

Она похлопала его по плечу:

— Я бы с радостью к вам присоединилась, но собираюсь обедать с Адолоратой. У нее какое-то новое блюдо, и она хочет попробовать его вместе со мной.

— Новое блюдо? — пробормотал отец. — Смотри, не очень увлекайся, Пьета.

Она нервно усмехнулась:

— Но ты же сам не далее как сегодня утром говорил, что я должна лучше питаться.

— Si, si[9], но не забудь мою фирменную лазанью, которую я приготовил сегодня на ужин. Я хочу, чтобы ты оставила для нее побольше места.

— Не волнуйся, пап, — бросила она через плечо, устремляясь в зал. — Твою фирменную лазанью мы съедим без остатка. Я в этом не сомневаюсь.

Сегодня в ресторане было очень людно. За всеми уличными столиками сидели посетители, да и внутри почти не осталось свободных мест. Официанты в снежно-белой униформе лавировали между столиками, разнося тарелки с дымящимися кушаньями и унося пустые, вылизанные до блеска. Официанты постарше все были с усами, молодые — с длинными волосами, собранными в хвостик, с золотыми сережками-гвоздиками, сверкающими в ушах.

Федерико был главным официантом. Он работал здесь с самого открытия. Он разносил тарелки, полные ризотто с каракатицей, и тут заметил Пьету. Кивком он указал ей на пустой столик:

— Ciao, bella[10]. Присядь, а я скажу твоей сестре, что ты уже здесь.

В ожидании Пьета оглядывала посетителей, наслаждающихся едой. Ризотто чаще всего заказывали завсегдатаи. Они кушали с аппетитом, промокая красными салфетками губы, запачканные чернилами каракатицы, и залпом осушая стаканы кьянти. Чуть поодаль сидел мужчина в костюме. Он обедал один, читая во время еды газету и уписывая блюдо, которое Адолората неизменно включала в меню, — тушенную на медленном огне оленину с большим количеством лука и помидоров, в нежном соусе, которым пропитывался холмик пюре из картошки, размятой вместе с поджаренным чесночком. Глядя на него, Пьета понимала, что с каждым отправленным в рот кусочком он ощущал райское наслаждение.

Наконец появилась раскрасневшаяся от кухонного жара сестра с двумя глубокими белыми тарелками, до краев наполненными ее новым творением из пасты. Она колдовала над ним все утро.

— Вот, попробуй. Скажи мне, что ты думаешь. Я перепробовала так много разных вариантов, но теперь, думаю, у меня наконец получилось.

Пьета взяла ложку и попробовала. По правде говоря, это больше походило на суп. Брокколи сварили традиционным способом, то есть пока не стала такой мягкой, что буквально распадалась на кусочки. Лук-порей был обжарен в оливковом масле, а затем припущен на слабом огне с добавлением небольшого количества воды, в которой варилась брокколи, — до тех пор, пока не начал таять во рту. В блюде ощущались также перец чили и лимон, а еще Адолората добавила туда порубленных маслин, пригоршню кедровых орешков и крупно наструганный сыр пекорино[11], смешав все это с орекьетте для пущего вкуса и аромата.

— Ты не стала класть бекон, — заметила Пьета.

Адолората зачерпнула пол-ложки, почмокала, склонила голову набок и пожала плечами:

— В конце концов я решила, что бекон здесь не нужен. Ну, как тебе? Нравится?

Пьета зачерпнула вторую ложку и отправила ее в рот, а затем третью.

— Ммм, нравится. Очень нравится. Тебе обязательно надо включить это блюдо в меню. Подавай его с большими кусками хлеба с корочкой, чтобы подобрать всю жидкость.

— Что, слишком много жидкости? Может, надо было положить немного картошечки для густоты?

— Нет-нет, лучше пусть так, легкое и здоровое блюдо. Не клади картошку.

— И все же… — Адолората помешала свое произведение. — Может, без бекона все-таки хуже…

Это было одно из самых крупных семейных разногласий. Сестра и отец жили ради еды. Они поглощали ее с жадностью и могли говорить о еде страстно, с утра до вечера, и это им не надоедало. Но Пьета, хотя ей и понравился этот суп с овощами и пастой, вполне могла бы довольствоваться яйцом пашот на кусочке поджаренного хлеба.

— Так что ты думаешь? — подтолкнула ее Адолората. — С беконом или без?

— Не бери в голову. — Пьета перегнулась через стол: — У меня для тебя новости.

— Да? — Адолората оторвалась от размышлений над содержимым своей тарелки. — Что случилось?

— Сегодня утром к нам на консультацию пришла новая невеста. Угадай, за кого она выходит замуж.

— Скажи.

— За Микеле Де Маттео.

Адолората уронила ложку в тарелку:

— Нет! Правда?

— Да, правда.