Как по лезвию - Александр Николаевич Башлачев

ЗК, два часа назад откинулся день.

Я опять на краю знаменитых вологданьских лесов.

Как эскадра в строю, проплывают корабли деревень,

И печные дымы — столбовые мачты без парусов.[37]

И плывут до утра хутора, где три кола — два двора,

Но берут на таран всероссийскую столетнюю мель.

Им смола — дикий хмель. А еловая кора им — махра.

Снежок — сахарок. А сосульки им — добра карамель.

А не гуляй без ножа! Да дальше носа не ходи без ружья!

Много злого зверья ошалело — аж хвосты себе жрет.

А в народе зимой — ша! — вплоть до марта боевая ничья![38]

Трудно ямы долбить. Мерзлозем коловорот не берет.

Ни церквушка, ни клуб. Поцелуйте постный шиш вам баян![39]

Ну а ты не будь глуп — рафинада в первачок не жалей!

Не достал нас «Маяк». И концерты по заявкам сельчан

По ночам под окном исполняет сводный хор кобелей.

Под окном по ночам — то ли песня, то ли плач, то ли крик,

То ли спим, то ли нет! Не поймешь нас — ни живы, ни мертвы.

Лишь тропа в крайний дом над обрывом вьется, как змеевик.

Истоптали весь снег на крыльце у милицейской вдовы.

Я люблю посмотреть, как купается луна в молоке.

А вокруг столько звезд! Забирай хоть все — никто не берет.[40]

Значит, крепче стал лед. Мерзни, мерзни, волчий хвост на реке!

Нынче — славный мороз. Минус тридцать, если Боб нам не врет.

Я устал кочевать от Москвы до самых дальних окраин.

Брел по горло в снегу. Оглянулся — не осталось следа.

Потеснись — твою мать! — дядя Миша, косолапый хозяин![41]

Я всю ночь на бегу. Я не прочь и подремать.

Но когда я спокойно усну, тихо тронется весь лед в этом мире.

И прыщавый студент — месяц Март — трахнет бедную старуху Зиму.

Все ручьи зазвенят, как высокие куранты Сибири.[42]

Вся Нева будет петь. И по-прежнему впадать в Колыму.

Петербургская свадьба

Звенели бубенцы. И кони в жарком мыле

Тачанку понесли навстречу целине.

Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили

Два черных фонаря под выбитым пенсне.

Там шла борьба за смерть. Они дрались за место

И право наблевать за свадебным столом.

Спеша стать сразу всем, насилуя невесту,

Стреляли наугад и лезли напролом.

Сегодня город твой стал праздничной открыткой.

Классический союз гвоздики и штыка.

Заштопаны тугой, суровой красной ниткой

Все бреши твоего гнилого сюртука.

Под радиоудар московского набата

На брачных простынях, что сохнут по углам,

Развернутая кровь, как символ страстной даты,

Смешается в вине с грехами пополам.

Мой друг, иные здесь. От них мы недалече.

Ретивые скопцы. Немая тетива.

Калечные дворцы простерли к небу плечи.

Из раны бьет Нева. Пустые рукава.

Подставь дождю щеку в следах былых пощечин.

Хранила б нас беда, как мы ее храним.

Но память рвется в бой. И крутится, как счетчик,

Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб.

Вот так скрутило нас и крепко завязало

Красивый алый бант окровленным бинтом.

А свадьба в воронках летела на вокзалы.

И дрогнули пути. И разошлись крестом.

Усатое «ура» чужой недоброй воли[43]

Вертело бот Петра в штурвальном колесе.

Искали ветер Невского да в Елисейском поле

И привыкали звать Фонтанкой Енисей.

Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой,

Но купол лба трещит от гробовой тоски.

Гроза, салют и мы! — и мы летим над Петербургом,

В решетку страшных снов врезая шпиль строки.

Летим сквозь времена, которые согнули

Страну в бараний рог и пили из него.

Все пили за него — и мы с тобой хлебнули

За совесть и за страх. За всех. За тех, кого

Слизнула языком шершавая блокада.

За тех, кто не успел проститься, уходя.

Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом

Прими свою вину под розгами дождя.

Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу

Льет черный и густой осенний самогон.

Мой друг «Отечество» твердит, как «Отче наш»,

Но что-то от себя послав ему вдогон.

За окнами — салют. Царь-Пушкин в новой раме.

Покойные не пьют, да нам бы не пролить.

Двуглавые орлы с побитыми крылами

Не могут меж собой корону поделить.

Подобие звезды по образу окурка,

Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши...

Мой бедный друг, из глубины твоей души

Стучит копытом сердце Петербурга.

Все от винта!

Рука на плече. Печать на крыле.

В казарме проблем — банный день.

Промокла тетрадь.

Я знаю, зачем иду по земле,

Мне будет легко улетать.

Без трех минут — бал восковых фигур.

Без четверти — смерть.

С семи драных шкур — шерсти клок.[44]

Как хочется жить. Не меньше, чем петь.[45]

Свяжи мою нить в узелок.

Холодный апрель. Горячие сны.

И вирусы новых нот в крови.

И каждая цель ближайшей войны

Смеется и ждет любви.

Наш лечащий врач согреет солнечный шприц,

И иглы лучей опять найдут нашу кровь.

Не надо, не плачь. Сиди и смотри,[46]

Как горлом идет любовь.

Лови ее ртом. Стаканы тесны.

Торпедный аккорд — до дна.