Севиль - Галина Миленина

Соседка Эльвиры пенсионерка Ефросинья Павловна поливала огород, когда услыхала незнакомый мужской голос. Она обернулась и увидела возле своего забора седоватого брюнета средних лет, лихорадочно сжимавшего в руках амбарный замок.

— Женщина! — взволнованно звал он, увидев её через забор. — Женщина, вызывайте милицию! С вашей соседкой несчастье. Пойдёмте со мной скорей. Может, она ещё жива.

— С какой такой соседкой? — осведомилась пожилая женщина, бросив шланг на землю, и подошла к забору поближе.

— Эльвира, ваша соседка, — махнул рукой в сторону дома мужчина. — Я ей машину привёз. Зашёл в дом, а она лежит на полу.

— Это та, что Петровны дом купила? — уточнила женщина.

— Не знаю, — растерянно ответил он и перехватил её подозрительно-встревоженный взгляд.

Та наблюдала, как мужчина в волнении переложил замок из одной руки в другую и освободившейся ладонью машинально потёр о брюки. На светлой ткани остались кроваво-ржавые следы.

— Батюшки святы! — испуганно вскрикнула женщина и шарахнулась от забора.

Развернувшись на месте, с прытью горной серны, скакнула она через грядки и, заголосив: «Убили!», рванула в противоположную сторону.

3

Фёдор возвращался домой кружным путём, — многолетняя привычка добросовестного участкового и здесь взяла верх. Хотя жена уже давно ждала к ужину и он обещал не запаздывать, ведь сегодня их юбилей — пятнадцать лет супружеской жизни, ноги как-то сами собой пошли в обход, а не напрямую. «Ничего страшного, — подумал Фёдор о жене и уже собравшихся гостях, — подождут». Ежедневный осмотр вверенной ему территории в любое время года и в любую погоду был своеобразным ритуалом, без которого Фёдор не смог бы спокойно уснуть. Он был настоящим участковым, каких сегодня можно выставлять в музее в качестве редкого экспоната, и пользовался заслуженным уважением среди сельчан и своего районного руководства.

По крутой тропинке он поднялся на высокий холм, откуда всё село было видно как на ладони, и сразу же заметил знакомый автомобиль на обочине. На строгом лице Фёдора появилось недовольное выражение: ну не нравился ему этот автомобиль! Нет, сам по себе автомобиль был очень хорош. Для их села, пожалуй, даже слишком хорош. И принадлежал он молодой и красивой женщине, которая явно не была создана для жизни в этой глуши. Однако пару месяцев назад она появилась здесь и облюбовала старый дом на противоположном холме, на отшибе. Дом давно и безуспешно продавался, но дождался-таки своего покупателя.

Односельчане крутили пальцем у виска и посмеивались, когда читали очередное объявление в районной газете с описанием «добротного» дома и ценой на него. Наследники из города, которым теперь принадлежал дом, после смерти его хозяйки явно с головой не дружили, когда запрашивали сумму, мягко говоря, не отвечающую понятиям «цена» и «качество». Однако односельчане с удивлением констатировали впоследствии, что поговорка «Смеётся тот, кто смеётся последним» справедлива. И уже не смеялись, а в открытую завидовали успешным предпринимателям, которым так повезло с наследством и его несказанно удачной реализацией.

Фёдору сразу не понравилась эта дамочка, которая прикатила на автомобиле к сельсовету два месяца назад. Нет, дамочка была, что и говорить, тоже хороша! Тоже — даже слишком хороша. Такой красавице — с белыми ручками — в селе делать нечего. Он не стал скрывать своего недоумения и новую односельчанку встретил не очень приветливо.

— А вы не слишком гостеприимны, — заметила молодая, женщина, кокетливо глядя на Фёдора чёрными глазами. — А потом удивляетесь, почему люди от вас в город бегут.

— Ну, если вы скажете, что будете работать у нас сельской учительницей или, к примеру, фельдшерицей, я продемонстрирую своё гостеприимство, — поглаживая пышные усы, ответил Фёдор.

Кокетливая улыбка дамочки его нисколько не смягчила. Фёдор знал, что такие мужчины, как он, не интересовали таких женщин, как Эльвира. Они были с разных планет.

— Да, скажу, только позднее. Вот переберусь окончательно, сделаю ремонт в доме и начну ваших детишек учить. У меня два высших образования — я преподаватель английского языка и психолог. Думаю, не в каждом селе найдутся такие специалисты, — гордо закончила она.

Но Фёдор с первой минуты их беседы абсолютно точно знал, что женщина блефует. Не будет она работать в их селе и вообще задержится здесь ненадолго. Но вот для чего она приобрела этот никчемный дом, понять не мог.

Он стоял на холме и вглядывался в замерший у обочины автомобиль. «Почему бы ему не стоять возле своего дома или, на худой конец, возле сельмага? Может, что-то случилось с двигателем и дамочке нужна помощь?» — размышлял Фёдор. Он уже решился было спуститься с холма и пойти к этому чёртову автомобилю, когда из-за машины материализовался мужчина. Он, видимо, сидел на корточках и что-то там ремонтировал. Возможно, менял спущенное колесо: в его руках была штуковина, похожая на домкрат (Фёдору издали было плохо видно). Мужчина открыл багажник и положил в него инструмент, снял рабочие перчатки и, бросив их туда же, захлопнул багажник. Затем поспешно сел за руль, и автомобиль резко тронулся, подняв облако дорожной пыли.

Фёдор облегченно вздохнул и посмотрел на часы: стрелки показывали без четверти семь. Он проводил машину взглядом, открыл планшет, достал авторучку и паспорт участка. Ещё раз взглянул на часы и сделал какую-то заметку. С чувством исполненного долга участковый почти бегом спустился с крутого холма.

Через две минуты он был возле своего дома. Жена Наталья встретила его в прихожей укоризненным взглядом, и только тут Фёдор понял, как оплошал: мало того, что задержался на целый час, но ещё и про цветы забыл. Он развернулся со словами: «Я щас, я мигом!» — и только хотел выскочить из дома, как проворная рука жены ухватила его за ремень:

— В летней кухне, — с ироничной улыбкой шепнула Наталья и легонько подтолкнула мужа к выходу.

Фёдор выскочил на улицу, чертыхнулся и, сгорая от стыда, шмыгнул в летнюю кухню. На столе лежала продолговатая красная бархатная коробочка. Он открыл её и увидел внутри цепочку с кулоном. На полу в эмалированном ведре его терпеливо дожидался помпезно оформленный букет цветов. И без того красивые бордовые розы были густо политы какой-то липкой переливающейся ерундой, а целлофана и атласных лент было больше, чем самих цветов. Фёдор в недоумении повертел букет в руках, изумлённо произнеся:

— Это ж надо до чего народ додумался!

Праздничный стол был накрыт красивой вышитой скатертью, поверх которой бережливая хозяйка постелила прозрачную клеёнку. Стояла середина августа, и стол ломился от яств. Окна были раскрыты нараспашку, но в комнате было душно. Раскрасневшиеся гости, пропустив по рюмочке, томились в ожидании хозяина и горячего.

— Наконец-то дождались жениха, — произнёсла какая-то из подруг жены, когда на пороге появился Фёдор — в свежей, тщательно накрахмаленной рубашке и отутюженных брюках, с ярким букетом в руках.