Пережить. Наука и искусство долголетия - Peter Attia

Однако основная медицина по-прежнему настаивает на том, чтобы дождаться момента постановки диагноза, прежде чем вмешиваться.

Диабет 2-го типа - прекрасный тому пример. Согласно стандартным рекомендациям по лечению Американской диабетической ассоциации, диагноз "сахарный диабет" может быть поставлен пациенту при получении результата теста на гемоглобин A1c (HbA1c) [*1] 6,5 процента или выше, что соответствует среднему уровню глюкозы в крови 140 мг/дл (нормальным считается 100 мг/дл, или HbA1c 5,1 процента). Таким пациентам назначается обширное лечение, включающее препараты, помогающие организму вырабатывать больше инсулина, препараты, снижающие количество вырабатываемой организмом глюкозы, и, в конце концов, сам гормон инсулин, чтобы доставить глюкозу в ткани с высокой инсулинорезистентностью.

Но если их анализ на HbA1c показал 6,4 процента, что означает средний уровень глюкозы в крови 137 мг/дл - всего на три пункта ниже, - то формально у них вообще нет диабета второго типа. Вместо этого у них состояние, называемое преддиабетом, при котором стандартные рекомендации по лечению рекомендуют умеренные физические нагрузки, нечеткие изменения в рационе питания, возможное использование препаратов для контроля уровня глюкозы под названием метформин и "ежегодный мониторинг" - по сути, подождать и посмотреть, действительно ли у пациента развивается диабет, прежде чем рассматривать его как неотложную проблему.

Я бы утверждал, что это практически неправильный подход к диабету 2 типа. Как мы увидим в главе 6, диабет 2-го типа относится к спектру метаболических дисфункций, которые начинаются задолго до того, как человек преодолевает магический диагностический порог в анализе крови. Диабет 2-го типа - это всего лишь последняя остановка на этом пути. Время для вмешательства наступает задолго до того, как пациент приблизится к этой зоне; даже преддиабет наступает очень поздно. Абсурдно и вредно относиться к этому заболеванию, как к простуде или перелому кости: либо оно у вас есть, либо его нет; оно не двоично. Однако слишком часто именно с момента постановки клинического диагноза начинается наше вмешательство. Почему это нормально?

Я считаю, что наша цель - действовать как можно раньше, чтобы попытаться предотвратить развитие диабета второго типа и всех остальных "всадников". Мы должны действовать на упреждение, а не на реакцию. Изменение этого мышления должно стать нашим первым шагом в борьбе с медленной смертью. Мы хотим отсрочить или предотвратить эти заболевания, чтобы жить дольше без болезней, а не с болезнями. Это означает, что лучше всего вмешаться до того, как яйца начнут падать, как я обнаружил в своей собственной жизни.

 

-

8 сентября 2009 года, день, который я никогда не забуду, я стоял на пляже на острове Каталина, когда моя жена Джилл повернулась ко мне и сказала: "Питер, я думаю, тебе стоит поработать над тем, чтобы быть не таким худым".

Я был так потрясен, что чуть не выронил свой чизбургер. "Не худой?" Это сказала моя милая жена?

Я был уверен, что заслужил бургер, как и колу в другой руке, ведь я только что приплыл на этот остров из Лос-Анджелеса, преодолев двадцать одну милю открытого океана, - путешествие заняло четырнадцать часов, причем большую часть пути мне в лицо било течение. Минутой раньше я был в восторге от того, что завершил этот заветный заплыв. Теперь я был Нетопырем Питером.

Тем не менее я сразу же понял, что Джилл права. Даже не осознавая этого, я раздулся до 210 фунтов, что на 50 фунтов больше, чем мой боевой вес , когда я был боксером-подростком. Как и многие парни среднего возраста, я все еще считал себя "атлетом", даже когда втискивал свое похожее на сосиску тело в брюки 36-го размера. Фотографии того времени напоминают мне, что мой живот выглядел так же, как у Джилл на шестом месяце беременности. Я стал гордым обладателем полноценного отцовского тела, а мне еще не исполнилось и сорока.

Анализы крови выявили более серьезные проблемы, чем те, которые я видела в зеркале. Несмотря на то что я фанатично занимался спортом и питался, как я считал, здоровой пищей (несмотря на странный чизбургер после плавания), я каким-то образом стал невосприимчив к инсулину, что является одним из первых шагов на пути к диабету второго типа и многим другим плохим вещам. Мой уровень тестостерона был ниже 5-го процентиля для мужчины моего возраста. Не будет преувеличением сказать, что моя жизнь была в опасности - не в ближайшее время, но в долгосрочной перспективе точно. Я точно знал, куда может привести этот путь. Я ампутировал ноги людям, которые двадцатью годами ранее были очень похожи на меня. Ближе к дому в моей родословной было много мужчин, умерших в сорок лет от сердечно-сосудистых заболеваний.

Тот момент на пляже ознаменовал начало моего интереса к - опять это слово - долголетию. Мне было тридцать шесть лет, и я стоял на краю пропасти. Я только что стал отцом, когда родился наш первый ребенок, Оливия. С того момента, как я впервые взял ее на руки, завернув в белое пеленальное одеяльце, я влюбился и понял, что моя жизнь изменилась навсегда. Но вскоре я узнал, что различные факторы риска и моя генетика, скорее всего, указывают на раннюю смерть от сердечно-сосудистых заболеваний. Но я еще не понимал, что моя ситуация вполне поправима.

Погружаясь в научную литературу, я быстро стал так же одержим желанием разобраться в питании и метаболизме, как когда-то был одержим желанием изучить хирургию рака. Поскольку я по натуре ненасытно любопытный человек, я обратился к ведущим экспертам в этих областях и убедил их стать моими наставниками в поисках знаний. Я хотел понять, как я дошел до такого состояния и что это значит для моего будущего. И мне нужно было понять, как вернуть себя на путь истинный.

Следующей моей задачей было попытаться понять истинную природу и причины атеросклероза, или болезни сердца, которая преследует мужчин в семье моего отца. Два его брата умерли от сердечных приступов в возрасте до пятидесяти лет, а третий скончался в возрасте шестидесяти лет. Отсюда был сделан короткий скачок к раку, который всегда меня завораживал, а затем к нейродегенеративным заболеваниям, таким как болезнь Альцгеймера. Наконец, я начал изучать быстро развивающуюся область геронтологии - попытку понять, что движет самим процессом старения и как его можно замедлить.

Пожалуй, самым важным выводом для меня стало то, что современная медицина не знает, когда и как лечить хронические болезни старения, которые, скорее всего, убьют большинство из нас. Отчасти это объясняется тем, что каждый из "Всадников" представляет собой сложный процесс болезни, а не острое заболевание, как