Зодиакальный свет - Александр Машошин

И поведала им трагическую историю о талантливом ученике рыцаря, который влюбился в юную королеву. Со временем и королева полюбила его. Но ученик, став взрослым, не устоял перед жаждой славы и власти и в один ужасный день потерял рассудок, превратился в исчадие зла. Узнав об этом, королева умерла от горя. Да только новоявленный Тёмный Лорд не дал ей покоя и после смерти. С помощью какого-то загадочного ритуала он вселил частицу её сознания в компьютер своей новой космической яхты. То ли что-то получилось не так, как он хотел, то ли бледная тень покойной жены ему наскучила, только вскоре корабль остался ржаветь на заброшенной базе, как ненужная игрушка. А десять лет спустя явились мы в поисках хоть чего-нибудь, что способно без дозаправки вести длительный поиск в неосвоенных районах Галактики… Осока ещё раз подчеркнула, что это я уговорил забрать корабль.

– Сама бы я не решилась, – закончила она. – Общаться с ней мёртвой первое время было просто невыносимо.

– Ты её знала при жизни? – догадалась мама. Осока кивнула:

– Очень хорошо знала. Ведь тот человек… он был моим наставником. Хорошо, что не единственным, иначе, как знать, может, и я последовала бы за ним туда.

– Ты же говорила… – начал я.

– Алекс, ты немного не понял, – перебила Осока. – Всё, возможно, случилось бы ещё там, на Мортисе, не будь с нами Кеноби. Вот о чём я сейчас говорю.

– Что не случилось, то не случилось, – мягко сказала мама, – и слава богу.

На заброшенную стройку, послужившую нам импровизированным космодромом, поехали на отцовских «Жигулях». Гастарбайтеров здесь уже не было, дачно-строительный сезон закончился, и выломанные из развалин кирпичи, видимо, плохо расходились. Я подумал, что и нам, возможно, скоро придётся искать другое место: с одного из углов площадка загораживалась только деревьями, листья с них сильно облетели, портя всю маскировку. Родители с интересом разглядывали серо-серебристый гранёный сорокапятиметровый корпус звездолёта, широкий в корме и сужающийся к носу, короткие крылышки со сложенными веерами ионизаторных панелей, грозные даже на вид стволы пушечных спарок.

– Больше напоминает не яхту, а военный корабль, – сказал папа.

– У нас часто это одно и то же, – отозвалась Осока. – Оборонительные турели ставят на самые роскошные корабли.

– И на корабле таких размеров можно пересечь всю Галактику? Далеко же у вас продвинулись технологии.

Ирис Тано в бежевом комбинезоне с широкими штанинами навыпуск стояла на середине откинутого трапа.

– Здравствуйте, – сказала она. Посмотрела на мою маму, та – на неё. Через секунду обе разом улыбнулись.

Осока вначале представила моих родителей, затем с лёгкой улыбкой произнесла:

– А мою маму зовут Ирис. Как цветок.

– Одно из потерянных понятий в языке, – добавила Тано-старшая. – У нас таких цветов не сохранилось.

На верхней площадке трапа замерцала и проявилась во всей красе голограмма Падме Амидалы.

– Приветствую вас. Добро пожаловать на борт, – произнесла она. Я вспомнил, как в самом начале знакомства Падме загрузила в себя местное славянское наречие из памяти протокольного дройда. В результате артикуляция голограммы не совпадала с голосом, как в дублированных иностранных фильмах, да и сам голос звучал несколько механически, не то что на родном языке. Конечно, имея абсолютную компьютерную память и живые образцы перед глазами, она довольно быстро обучилась говорить нормально. Более того, её речевыми матрицами пользовались теперь все дройды главной базы, какие вообще умели говорить.

– Внутри совсем другое впечатление, – заметил папа. – Лифт, отделка шикарная…

– Большую часть мы оформляли сами, – не удержалась, чтобы не похвастаться, Ирис. – У первого владельца вкус был своеобразный.

– Не было у него никакого вкуса, мам, – фыркнула Осока. – Вообще. Вы только посмотрите, как скомпонована рубка. Проходите.

– Да, тронный зал, – вырвалось у мамы.

– Вообразите, там, на возвышении, стояло огромное чёрное кресло. Вращающееся. В общем, полный аут. Одно хорошо: через этот колпак отличный обзор.

– Не стесняйтесь же, не стойте в дверях! – воскликнула Падме, переносясь из-за наших спин в центр помещения. – Рассаживайтесь. Вас чем-нибудь угостить? Сама я, к сожалению, принести не могу, вызову дройда.

– Нет-нет, не беспокойтесь, – ответила мама.

– Тогда, может быть, полетим куда-нибудь? Алекс, твои родители наверняка ни разу не были в космосе?

– Правда, – сказал я. – Как, мам, пап?

Родители переглянулись… и согласились. Только мама спросила:

– Перегрузок у вас не бывает?

– Нет, – улыбнулась голограмма. – Вот невесомость могу вам показать, только скажите. Сейчас выйдем из атмосферы…

– Наверное, в другой раз, – отказался папа, покосившись на маму. – Скажите, Падме, а ПВО нас не обстреляет?

– Даже не обнаружит. Я один из трёх кораблей в Галактике, которые могут становиться не просто малозаметными, а полностью невидимыми для сенсоров и локаторов, – не без гордости сообщила Падме.

– Засечь можно только ионную струю, – добавил я, – но сейчас у нас её нет, мы идём на плазменных двигателях, прав я, девочки?

– Да, – кивнула Осока.

Разогнавшись до орбитальной скорости, корабль повернулся левым крылом вниз, и полусферу блистера залил радостный голубой отсвет Земли.

– Поднимайтесь сюда, – пригласила родителей Осока, – посмотрите на свою планету со стороны.

И вот они стояли вдвоём у блистера, глядели на величаво поворачивающуюся под ними планету и молчали. Мамины глаза были подёрнуты мечтательной дымкой, папа смотрел внимательно, отыскивая знакомые по картам горы и реки. Я вспомнил, как занимался тем же самым в прошлый раз, впервые подлетая на «Амидале» к Земле. Всё бы ничего, да сильно мешает облачность, закрывающая иногда по полконтинента.

– Что это за яркие точки? – поинтересовался папа, указывая в чёрное пространство над горизонтом.

– Земные искусственные спутники, – объяснила Падме. – Мои сенсоры подсвечивают их на отображающем слое, чтобы вы лучше видели. А вот это – наш жилой модуль.

– Мой экспедиционный лагерь, – сказала Ирис. – Подойди поближе, Падме.

– Как же вы его сюда дотащили? – удивился я, разглядывая десятиметровый параллелепипед со скруглёнными рёбрами. – На внешней подвеске?

– Они разобрали пол на нижней палубе, раскрыли мне днище, – сказала голограмма, – и закрепили модуль. Я с ним еле долетела.

– Зато теперь ты эти створки сама можешь открывать и закрывать, а раньше они только вручную снимались, – заметила Осока.

– Просто замечательно! – съехидничала Падме. – Я счастлива! У меня появился трюм, как у какой-нибудь баржи!