Апраксин двор - Валерий Пылаев

Или скорее кого-то из их окружения — лично замазываться в подобных делах их сиятельствам все-таки не с руки.

Прямо как в моем родном мире.

— Совет я услышал. Выводы сделал. — Я коротко кивнул. — Благодарить, уж извините, не буду. Ваше благородие.

— Уверяю, у вас еще будет такая возможность. А вот извиниться… извиниться, боюсь, может оказаться уже поздно. Доброго дня, судари.

Грозин снова изобразил поклон и тут же развернулся и зашагал обратно к машине. Дед Федор проводил его благородие барона таким взглядом, будто всерьез подумывал всадить ему заряд картечи между лопаток. И даже я сам… скажем так, задумался: уж не знаю, был ли Грозин тем самым бенефициаром Прошкиных капиталов, или только представлял интересы нечистого на руку аристократа рангом повыше, чутье подсказывало: мы непременно еще увидимся.

И следующая встреча запросто может оказаться весьма… насыщенной.

— Ладно, Володька, пойдем, — проворчал дед Федор, поправляя полу пиджака. — Дела сами себя не сделают.

Глава 3

— Левинзон и сыновья, — прочитал я здоровенную вывеску.

Темно-коричневые буквы на белом фоне растянулись чуть ли не на весь фасад здания. И не только бросались в глаза, но и загодя поддавливали возможных посетителей авторитетным масштабом. А вот с информативностью у вывески оказалось так себе: о точном количестве сыновей, равно как и о профиле солидной конторы мне пока что приходилось только догадываться… Видимо, нужные люди все знали и так.

А ненужные сюда приходили нечасто.

— Милости прошу, сударь, — улыбнулся я, открывая дверь деду Федору с драгоценным чемоданом.

Вопреки ожиданиям, никто не бросился встречать нас у порога. Ни сам уважаемый Соломон Рувимович, ни даже кто-то из его отпрысков. Контора явно работала с самого утра, но почему-то выглядела так, будто все внутри вдруг удрали через какой-нибудь запасной выход… Может, так оно и было. Сыновья и прочие служащие отсутствовали напрочь, а сам хозяин нашелся только в кабинете. Он скрючился за подоконником и до сих пор пытался разглядеть что-то сквозь щель в задернутых шторах, хотя на улице не происходило ровным счетом ничего интересного.

И вид при этом имел весьма и весьма испуганный.

Соломон Рувимович и в нашу первую встречу не воплощал собой отвагу и твердость духа, а теперь и вовсе напоминал замерзшего воробья: нахохлился и старательно втягивал голову в покатые плечи, а когда мы с дедом Федором зашли в кабинет — разве что не подпрыгнул, разворачиваясь.

— Хвала Господу это вы! — прошипел он — так тихо, будто кто-то мог услышать нас с улицы. — Что там случилось?

— Просто один барон с дурными манерами. — Я пожал плечами. — Ничего особенного.

— Значит, мне не показалось… Это Грозин! — Соломон Рувимович снова полез лицом между штор. — Он здесь⁈

— Подозреваю, его благородие уже уехал, — отозвался я. — Можете… Да поднимитесь уже, в конце то концов! Никто вас не тронет.

— Мне бы такую уверенность, юноша! Вот что я имею вам сказать: Михаил Грозин — весьма опасный человек! — Соломон Рувимович кое-как встал и тут же уперся руками в округлые бока. — И я бы не стал завидовать тому, кто с ним поссорится. Вы ведь не?..

— Нет, не думаю. — Я указал на чемодан в руках деда Федора. — Но он явно намекнул, что мы взяли… кое-что чужое.

— И привезли это сюда, ко мне⁈

Соломон Рувимович дернулся, подпрыгнул и выпучил глаза так, что я всерьез начал опасаться, как бы они не выскочили наружу окончательно. Видимо, Грозин и правда имел весьма однозначную репутацию — раз уж одно его имя заставило владыку финансовой конторы, матерого столичного дельца носиться по кабинету, как перепуганного цыпленка по курятнику.

— О горе мне, горе! — Соломон Рувимович картинно схватился за седеющие черные кудри. — Нам всем конец, совсем конец, судари!

Уж не знаю, было ли это все спектаклем, разыгранным для нас специально, или бедняга страдал вполне искренне — выглядело весьма убедительно. Всклокоченный вихрь в черном деловом костюме метался из стороны в сторону. Хватал что-то со стола или полок — и тут же швырял обратно. Ругался, стонал, хрипел, рвал на себе и без того не слишком-то густые волосы и бешено вращал глазами. То выглядывал в окно, то снова задергивал шторы так, будто сквозь них мог пролезть страшный барон собственной персоной. В общем, вел себя как человек, который то ли вот-вот готовился сойти с ума…

То ли уже.

— Что с ним такое? — поинтересовался я.

— Распереживался, болезный. — Дед Федор неторопливо пристроил чемодан с наличкой на ближайший стол. — Видать, не врут все-таки слухи.

— Это какие?

— Да всякое болтают, Володька. Сам знаешь — чего только люди не придумают. Сам-то я в Петербурге человек новый, Грозина в первый раз вижу — про него тебе лучше Фома расскажет. — Дед Федор задумчиво почесал косматую городу. — Но если уж почтенный Соломон Рувимович от таких разговоров ума лишился — значит, что-то и взаправду есть… В общем, воровской общак — им не только Прошка покойный ведал, но и этот самый…

— Да кто ж об этом не знает⁈ — снова заверещал испуганный голос. — Кто не знает, я вас спрашиваю? Господь милосердный, за какие грехи мне это все?..

— Прекратите! — Я поймал пролетавшего мимо Соломона Рувимовича за плечи и тряхнул так, что зубы клацнули. — Успокойтесь сейчас же… И присядьте уже, наконец!

Как ни странно, подействовало. То ли от неожиданности, то ли от самого обычного испуга бедняга тут же перестал вопить и дергаться — и я без особого труда протащил его через весь кабинет и буквально засунул в огромное кожаное кресло за столом.

— Вот, выпейте воды, любезный. — Я подхватил стоявший рядом графин и потянулся за стаканом. — И постарайтесь объяснить, что вас так… тревожит.

Похоже, способности понемногу возвращались. Конечно, на полноценную телепатию их вряд ли хватило бы и раньше — слишком уж сложным делом неизменно оказывалось вмешательство в чужой разум. Но фокус попроще удался, и как будто даже без особого труда: стоило мне сунуть в руку Соломону Рувимовичу стакан с водой и легонько коснуться кончиками пальцев мокрого от холодного пота лба, как несчастный тут же обмяк и задышал спокойно… Пожалуй, даже сонно — видимо, я все-таки перестарался, оттягивая излишки энергии.

Но уж лучше так, чем слушать эти вопли.

— Господь милосердный… благодарю. — Соломон Рувимович несколько раз стукнул зубами о край стакана и закашлялся. — Прошу, не подумайте, что я спятил — но ваши… ваш поступок может дорого нам всем обойтись.

— Не сомневаюсь, — вздохнул я. — Если уж мы сцапали средства, которые кто-то привык считать своими. Впрочем, разве может один человек, даже Владеющий и титулованный дворянин, быть настолько… опасным?

— Может! Если его имя… Михаил Грозин. — Дрожащий голос снова перешел на шепот, так и не отважившись произнести имя барона