Почему мы делаем то, что мы делаем - Джоэл Леви

Во Франции идеи Брейда нашли применение во влиятельном парижском Институте Сальпетриер, где Жан-Мартен Шарко (1825–1893), один из передовых психиатров своего времени, увидел связь между гипнозом и такими симптомами некоторых форм психоза, как амнезия и паралич. Гипноз стал важным инструментом в лечении психиатрических заболеваний и привел Зигмунда Фрейда к развитию концепции бессознательного, однако природа этого странного явления вызывала споры. Последователи Шарко, и в первую очередь Пьер Жане, разрабатывали концепцию гипноза как особого состояния, при котором сознание в некоторой степени расщепляется, то есть состояния, когда одна часть разума или личности «ложится спать», а другая продолжает функционировать. Этому возражал Ипполит Бернгейм (1840–1919), профессор медицины из французского города Нанси. Он доказывал, что гипноз основан на обычных психологических процессах, связанных с внушением и внушаемостью.

Эти противоположные взгляды на природу гипноза сохраняются и по сей день. В научных кругах доминирует гипотеза «несостояния», восходящая к точке зрения Бернгейма. Эта гипотеза полагает, что гипноз является не особым состоянием, а скорее неким заученным поведением, своего рода действием, исполняемым в соответствии с бессознательным сценарием. Но существует и более распространенная концепция гипноза, которая рассматривает его почти в тех же терминах, что и открытый маркизом де Пюисегюром сомнамбулизм, а именно как квазимистическое, измененное состояние сознания, в котором становятся возможны удивительные явления.

Когда вы принимаете решение или совершаете действие, вам, несомненно, кажется, что вы поступаете так по своему выбору и могли бы поступить иначе, если бы захотели. Например, если вам попадется кусок тухлого мяса, вы, вероятно, не станете его есть, хотя, возможно, возьмете и съедите: вы сделаете свой выбор исходя из собственной свободы воли. Так что, съедите?

Существует такое влиятельное научное направление, как детерминизм, которое утверждает, что ваши поступки определяются предшествующими факторами. К ним можно отнести усвоенное на горьком опыте знание, что тухлое мясо приводит к отравлению, или естественные инстинкты, развитые за миллионы лет настолько, что под воздействием вида и запаха гнили вызывают реакцию отвращения. То есть ваше поведение было предсказуемо, и считать, будто вы могли поступить иначе, – значит заблуждаться.

Противоречие между свободой воли и детерминизмом – это один из важнейших вопросов философии, который, однако, затрагивает не только ученых, сидящих в башнях из слоновой кости. Этот конфликт лежит в основе ключевого вопроса, связанного с рождением психологии, а именно вопроса о том, можно ли считать психологию наукой. Основное предназначение психологии – исследовать научными методами поведение и сознание, чему и было положено начало в 1879 году, когда вопрос изучения разума переступил из области философии в лабораторию Вильгельма Вундта (см. тут).

Однако в основе проекта Вундта лежало фундаментальное противоречие. Вундт хотел придать психологии научные признаки и научную строгость, но, взяв за предмет исследования внутреннюю работу сознания, пытался изучать ее при помощи метода интроспекции. Вундт считал, что дисциплина и обучение наделят испытуемого умением достаточно научно и объективно описывать свою внутреннюю жизнь. Именно в этом и состояла ошибка: интроспекция может быть только субъективной.

На самом деле концепция свободы воли представляет более глубокую проблему для психологии как науки. Научная оценка явления требует определенной последовательности и предсказуемости. Любой мяч, брошенный с любой башни, получит одно и то же ускорение, вода при обычной окружающей температуре и давлении всегда будет закипать при 100 °C (212 °F) и замерзать при 0 °C (32 °F). При тех же переменных опыт можно повторить, и результат будет тем же. А свобода воли подразумевает, что одинаковые переменные могут привести к совершенно различным результатам. Философ Тед Хондерих определяет доктрину свободы воли утверждением, что «при любых заданных обстоятельствах, с тем же самым прошлым и настоящим, что мы имеем, с теми же нами, какие мы есть, мы можем сделать выбор или принять решение, противоположное тому, что мы на самом деле выбрали или решили» («Насколько вы свободны», 2002)[3]. Поскольку механизм свободы воли непознаваем, его нельзя подвергнуть какому-либо научному исследованию. Свобода воли – это как призрак в машине сознания, который загадочным образом влияет на ее функции.

Из-за противоречия между свободой воли и детерминизмом такое направление, как бихевиоризм, полностью отвергло предложенный Вундтом метод интроспекции. Считая внутренние явления, связанные с мышлением, неподдающимися наблюдению, приверженцы бихевиоризма ограничились изучением наблюдаемых психологических явлений, связанных с поведением. На развитие бихевиоризма повлияли знаменитые опыты Ивана Павлова, которые показали, что в ответ на один и тот же раздражитель (звонок колокольчика) можно определенно и предсказуемо добиться от собак одного и того же отклика (выделения слюны). Опыты Павлова можно выразить формулой, как в химии или математике; например, нейтральный раздражитель, соотнесенный с безусловным раздражителем, вызывает безусловный отклик, или НР + БР = БО.

Продемонстрированное Павловым обусловливание, то есть процесс обучения, при котором организм человека или животного приучается проявлять определенное поведение в ответ на определенный раздражитель, подсказало американскому психологу Джону Уотсону новый метод исследования, применимый в психологии, о котором он объявил в опубликованной в 1913 году статье «Психология с точки зрения бихевиориста». В этой статье Уотсон настаивает на том, что психология есть «чисто объективная отрасль естественной науки», отрицающая «истолкования на основе сознания». Бихевиоризм оставался ведущей парадигмой психологии вплоть до 1960-х годов и по сей день сохраняет свое важное значение.

В дальнейшем главным приверженцем бихевиоризма стал ученик Уотсона Б. Ф. Скиннер, который развивал направление, названное им «радикальный бихевиоризм». В своей книге «По ту сторону свободы и достоинства» (1971) Скиннер отверг концепцию свободы воли, считая ее заблуждением, и заявил, что устоявшиеся взгляды на способность человека управлять самим собой надлежит пересмотреть в свете открытых наукой «контролирующих отношений между поведением и окружающей средой». Иными словами, все наши обычные представления об ответственности, в том числе ответственности уголовной, должны быть пересмотрены. Применяя свои размышления к своей собственной жизни, Скиннер утверждал: «Я не управляю своей жизнью. Я не создаю ее. Я никогда не принимал решений. Все всегда происходило и случалось само. Вот что такое жизнь».