Круг замкнулся - Джонатан Коу

Как бы то ни было, до Малверна мы благополучно добрались — и началась жестокая битва. Патрик играл в центре поля, и ход матча не позволял ему отвлекаться. Он, конечно, не забывал, что я наблюдаю за ним, и старался выглядеть крутым, взрослым, но сдвинутые от усердия брови сбавляли ему лет пять, а заодно умиляли меня до глубины души. Играл он хорошо. То есть, я ничего не смыслю в футболе, но, по-моему, сын был на высоте. Его команда победила со счетом 3:1. Я едва не околела, пока полтора часа топталась у кромки поля, подернутого инеем, но оно того стоило. Мне нужно наладить отношения с Патриком, и матч послужил хорошим началом. Я полагала, что после игры мы поедем куда-нибудь обедать, но выяснилось, что у него другие планы. Патрик захотел вернуться обратно на автобусе вместе с командой, чтобы потом зайти в гости к своему другу Саймону, вратарю. Конечно, я его отпустила, хотя и не без сожалений. Не прошло и десяти минут, как мальчики приняли душ и автобус отчалил, а я внезапно оказалась одна в Малверне, не представляя, как убить время до вечера.

В общем, вернулась к, своему нормальному состоянию — маете одинокой женщины. Свободного времени слишком много, общения явно недостаточно. И чем я могла заняться? Отправилась в паб на Ворчестер-роуд, съела сэндвич, немного выпила, а потом отправилась гулять на холмы. Это меня успокоило, в голове прояснилось. Наверное, я из тех, кто чувствует себя счастливым, только когда карабкается на гору. Несомненно, в последнее время я только и делаю, что взбираюсь на различные обзорные площадки. Наверное, я нахожусь в такой точке моей жизни, где широкий обзор просто необходим. Наверное, связавшись со Стефано, я настолько утратила ориентиры, что вновь обрести их можно, лишь увидев окружающую действительность в полном объеме. То, что я сегодня увидела, было очень даже объемным. Вспомнишь ли ты эти места, Мириам, если когда-нибудь снова окажешься здесь? Детьми мы часто ездили сюда, ты, я, мама с папой. Мерзли, глотая застывшие бутерброды с ветчиной и чай из термоса, укрываясь под нависающей над склоном скалой, а внизу, под серыми мидлендскими небесами, простирались поля. В дальней части холмов находилась пещера. Мы называли ее «пещерой великана», и где-то у меня хранится фотография, на которой мы стоим с тобой у входа в нее в одинаковых зеленых куртках, капюшоны крепко завязаны под подбородком. Отец выбросил почти все снимки, на которых есть ты, но кое-что мне удалось сберечь… Обломки кораблекрушения… По-моему, мы обе жутко боялись отца — всегда, и этот страх сблизил нас. Однако мои воспоминания вовсе не пропитаны горечью. Напротив, я так дорожу ими, что невыносимо щемит сердце, когда начинаю их перебирать.

Не верится, что ты просто бросила все и ушла. Ты не могла так поступить, правда, Мириам? Не могла бросить меня защищаться в одиночку. Ни за что в это не поверю — хотя альтернатива куда страшнее.

В половине четвертого начинает темнеть. Пора собираться с силами и возвращаться домой, чтобы провести еще один вечер с папой. Последний вечер, я так решила. Я подумывала остаться на Рождество, но обстановка не располагает. Нам с отцом никогда не ужиться. Надо куда-то переезжать. Может быть, вместе с Патриком. Там видно будет.

А пока направляюсь домой. Я обещала папе, что привезу что-нибудь к ужину, поэтому заворачиваю в Вустер и покупаю стейки. Отец любит стейки. Считает своим патриотическим долгом поглощать их — прежде как можно реже, а сейчас, когда французы отвергли нашу говядину, как можно чаще. В этом весь папа. Не успеваю выехать из города — и настроение портится: на развязке поцапалась с одним типом, пытавшимся обогнать меня, и снова возникает ощущение, что все, кто зарулем, постоянно на взводе. Ближе к окраине Вустера передо мной возникает машина, которая едет очень медленно, фонари уже горят, и я вижу, что водитель — мужчина, вроде не очень старый, и больше в салоне никого нет, а едет он медленно потому, что разговаривает по мобильнику. Иначе бы он несся во весь опор — ведь у него классный автомобиль, спортивная «мазда». Но телефонный разговор неведомой степени важности его явно отвлекает. Руль он держит одной рукой, поэтому автомобиль слегка заносит влево. На дороге скорость ограничена до сорока миль в час, но он тащится на двадцати пяти. Впрочем, больше всего меня раздражает не то, что он меня задерживает, но то, что водила ведет себя так рискованно, так абсолютно безответственно. Разве это не нарушение правил? Или в Британии другие законы? (В Италии — да, нарушение; правда, там это никого не волнует.) А если ребенок выбежит на дорогу перед его машиной? На секунду он увеличибает скорость, потом опять сбавляет — резко и по непонятной причине, и я едва не врезаюсь ему в зад. Насколько я могу судить, меня он даже не замечает. Жму на тормоза, и пакет с продуктами, который я положила рядом, на пассажирское сиденье, падает, его содержимое вываливается на пол. Отлично. Тип в «мазде» опять набирает скорость. Не остановиться ли, думаю, и не собрать ли стейки с пола? Но отказываюсь от этой мысли, продолжая как загипнотизированная наблюдать заэтим водилой. Его телефонная беседа достигает эмоционального пика, он начинает жестикулировать — обеими руками! Он отпустил руль. Решаю, что пора сматываться отсюда, и поскорее: если случится авария, я не желаю принимать в ней участие — ни в какой роли. Мы все еще в пригороде, дорога здесь всего в две полосы, на встречной, кажется, пусто, и я иду на обгон. Конечно, это не безопасно, но я сыта по горло клоуном в «мазде». Вклюгаю поворотник и пытаюсь объехать его справа, не сомневаясь, что управлюсь занесколько секунд, ведь он опять еле колеса переставляет.

Но во время обгона он наконец меня замечает, и ему не нравится то, что я делаю. Не выпуская телефона из ладони, он жмет на педаль, затевая гонки. У меня пока скорость выше, но папин «ровер» не может похвастаться достойной мощностью, и обгон занимает больше времени, чем я рассчитывала. А тут еще навстречу фургон. Проклиная про себя тупое упрямство этого идиота-мачо зарулем, я переключаюсь на четвертую передачу, давлю на газ, рву вперед со скоростью сорок пять, а то и пятьдесят миль в час и выныриваю перед «маздой» как раз в тот момент, когда фургон проносится мимо, слепя меня фарами для острастки.

Но все, слава богу, обошлось. Точнее, обошлось бы, не сотвори я две большие глупости. Обгоняя «мазду», я повернула голову, на миг встретилась глазами с водителем, а потом просигналила.

Просигналила так коротко, тоненько, по-девчачьи. Даже не знаю, что я этим хотела сказать. Наверное, пропищать: «Сам дурак!» Но эффект мой сигнал произвел мгновенный и незабываемый. Прервав разговор, водила отшвыривает мобильник, и уже через три секунды оказывается прямо позади меня — дюймах в шести, не больше. Далее он врубает фары на полную мощность, и я уже ничего не могу разобрать в зеркале заднего вида, только слышу вой его двигателя. Настоящий свирепый вой. И тут мне становится страшно. Дo жути. Пробую удрать от него, быстро набрав какую-то дикую скорость вроде шестидесяти миль в гас, но он не отстает ни на шаг. По-прежнему едет впритык, бампер в бампер. Не притормозить ли, думаю, чтобы он очухался и осадил слегка, но не отваживаюсь на этот трюк, потому что вовсе не уверена, что он сработает. Скорее мужик, просто врежется в меня.