Синица - Ирина Моисеева

порой не выкроить ни минуты. Скажи, ты гордишься мной?

Она отвечает:

– Круто.

Он пишет:

– Я очень рад, что выдалось пообщаться. Бежим вечно наугад, почаще бы встречаться. Но так, если что, знай – всегда поболтать приятно. До скорого, не скучай!

Она отвечает:

– Ладно.

Он пишет:

– Смотрю, совсем ты чувствами охладела, а я возомнил кем. Но, впрочем, мое ли дело. Ты истинный изумруд, ты цельная единица. Ну все я бегу, зовут, пообещай присниться. Там выше еще в облаках такие орлы летают, а я не догнал пока.

Она не отвечает.

Он думает:

Горда, пожалуй, имеет право, а сердце – кусок льда, поможет шагать направо.

Но некуда ей шагать, и сил не найти раздеться. Упасть бы вот так в кровать пустым одеялом греться.

И крыльев не отыскать, и нитками зашивать дыру, где стучало сердце.

Она пишет

Она пишет так, как я никогда в жизни не напишу.

Впутывается в истории,

О которые бьются чувства,

Смешивает отпечатки пальцев, быт и искусство,

Жонглирует аллегориями,

Разрешает рвать лист бумаги остро заточенному карандашу.

Она погружается в бурю событий и хочется крикнуть: «Держись!»

Сначала касается дна, потом отталкивается и выплывает.

Она не притворяется, не играет,

и каждую букву так истинно проживает,

Что никто никогда не узнает,

Где заканчивается вымысел и начинается жизнь.

Для нее все ответы слились в строке, и в каждой букве планета Земля,

И ни одно мгновение не выпито зря,

Ни секунда не потрачена впустую.

Никаких обходных путей: все как есть, рубить напрямую.

И я тоже поддамся, я чары ее не миную,

И однажды из отражения в зеркале, удовольствия не тая,

Она на меня посмотрит, и скажет, что она – это я.

И главное не испугаться, не сорваться на крик,

Не поверить ей, ущипнуть себя за кожу,

И сказать отражению: мы с тобою похожи,

И порой я завидую, хочется до дрожи

Быть тобой, но не я твой двойник.

Ты можешь играть, притворяться,

Избавиться от улик,

А я выбираю по эту сторону зеркала жизни остаться,

И у меня всегда есть в запасе другой черновик.

Одной женщине надоело

Одной женщине надоело

Вспоминать неприглядный случай.

Пустяковое, в общем, дело —

Все хотели казаться лучше.

Ей нельзя опоздать на сделку,

И нельзя на обгон по встречке.

И крутилась, как эта белка,

И искала по сорок гречку.

Допоздна проверять уроки,

Упражняясь в трехзначном счете.

На работе сгорели сроки —

Не хотят принимать отчеты.

И заказчик мотает нервы,

Набивая повыше цену.

И домой приходить в полпервого –

Это тоже за гранью, верно.

А в субботу идти с лопатой

В детский сад сыну строить горку.

А на кухне бы сделать надо

Генеральнейшую уборку.

А еще говорят, быть нужно

Темпераментной, как тигрица,

И не ткнуться лицом в подушку

На нарощенные ресницы.

И отстаивать свое право

За родное под солнцем место.

И пора повернуть направо,

А хотелось бы лучше вместо,

Как у той разбитной подруги,

Что меняет крутые луки,

И накачивает груди,

И блестят от бриллиантов руки,

Голова не болит ни разу

И не душат лицо морщины,

Не боится людского сглаза

За спиной не того мужчины.

И однажды вдруг все и разом

Одной женщине надоело.

И она, прибавляя газу,

Поворачивает налево.

Вопросы

Много в мире еще всего непонятного:

Почему короче дорога обратная,

Почему, когда торопишься – стрелки стремительны,

А ждать всегда долго и утомительно.

Почему вещь, что нужна так срочно – прячется,

Почему от настоящего горя не плачется.

Почему бываем слепы к очевидному,

Почему долго помним слово обидное.

Почему правду меряют только силою.

Почему, если любимая – то красивая.

Почему от мысли доброй цветы распускаются,

Почему вопросы мои не кончаются.

И ответы свои рисуем узорами,

Спорим с Энштейнами и Пифагорами,

Но чем больше ответов у вечности,

Тем быстрее тонут они в бесконечности.

А пространство звездное выстелено

Единственной и непреложной истиной:

Пока каждый найти ответ пытается –

Время множится, жизнь продолжается.

Разыскивается

Разыскивается особо опасный

По нравственным категориям

Похититель ночного сна.

Куртка черная, свитер красный,

Находится на территории

С предупреждающим знаком «весна».

Глаза темные, взгляд порочный,

При себе ни стыда и ни совести,

Ни раскаяния, ни сожаления,

На лбу надпись мигает «нахал».

Особо активен в часы полуночные,

И все местные и федеральные новости

Не публикуют мое объявление,

Словно боятся чужого греха.

Разыскивается невозможно опасный

Коварный, жестокий, да просто преступник

И надо его очень срочно поймать.

В обычную среду он днем ясным

Замки поломает, черту переступит,

И скажет, что любит. И скажет, что любит.

И больше не сможешь ты спать.

И пишешь ты черным по белой бумаге

И клеишь на стенах, а стены сломали.

А кто их сломал? Преступления жертва одна.

Но только и скажут: Ну что ж ты не смотришь на знаки?

Но только и скажут – а мы же предупреждали,

И как же тебя занесло в эти дали?

Опасная зона – весна.

Я когда-то его допишу

Я когда-то его допишу.

Расскажу, что еще не сказала, как девчонкой за партой скучала, а за дверью безудержный шум. Как в студентов стреляли глазами, как курили за гаражами. Как доказывала маме, что я очень-преочень спешу.

Как домой приходила поздно, как считали с другим звезды. Как экзамен сдавали просто – наудачу и наугад. Как дежурили в библиотеке, как сбегали на дискотеки, и как в дружбе клялись навеки, и хмельной смаковали мат.

Как опаздывала на работу. Как ждала вечера субботы. Как намазывали шпроты на закусочный бутерброд. И про первую зарплату, и про первое «не надо». И про горькую расплату. И как в виски бросали лед.

И про жареное лето, без обратного билета. И от солнечного света звонко щурились глаза. И загар догонял кожу, и намажь меня кремом тоже. И он правда нырять может, честно-честно, он сам сказал.

И про встречу двух одиночеств, про несбыточность пророчеств. Про прокуренные ночи, и заплаканную постель. И про горечь непониманий, и про то, кто главней станет. И про то, как луну достанет. Он достанет, ты только верь.

Про раздоры и притирки, про уборки и