Призрак ночи - Тесс Герритсен

Мне стало интересно: а знает ли Шарлотта, что забыла здесь свою книгу? Переворачивая страницы, я вижу, как много пометок она сделала на полях, рядом с рецептами. «Нужно добавлять больше порошка карри». «Слишком тяжело готовить». «Очень понравилось Гарри!» Представляю, как бы я расстроилась, если бы подевала куда-то одну из любимых кулинарных книг, особенно ту, которую подарила бабушка! Наверняка Шарлотта захочет вернуть ее. Нужно будет сказать об этом Донне.

Виски творит чудеса. От жара лицо мое раскраснелось, плечи расправились, а напряжение рассеялось. Наконец-то я в Мэне, и мы с котом оказались совсем одни в доме у океана. Не стоит думать о том, что привело меня сюда, а тем более вспоминать, кого я оставила в прошлом. Предпочитаю занятие, которое приносит мне утешение безотказно, – приготовление еды. Сегодня я сделаю ризотто, потому что оно простое и сытное, к тому же для этого всего-то нужны две кастрюли и терпение. Я попиваю виски и припускаю в сотейнике грибы, лук-шалот и сырой рис, перемешиваю, пока зернышки не начинают потрескивать. Добавляя в кастрюлю вино, выплескиваю капельку в свой опустевший стакан, где был виски. Конечно, в такой последовательности эти напитки не пьют, но ведь никого рядом нет и никто косо на меня не посмотрит. Наливаю горячий мясной бульон в кастрюлю и перемешиваю. Делаю глоток вина. И снова мешаю. Добавляю горячий мясной бульон и опять делаю глоток. Продолжаю помешивать. Другие повара, возможно, жалуются, что присматривать за ризотто скучно, а мне как раз именно поэтому нравится его готовить. Нельзя торопиться, нельзя раздражаться.

И вот я несу караул у плиты, помешивая ризотто деревянной ложкой и позволяя себе сосредоточиться лишь на том, что томится на конфорке. Я кладу в кастрюлю свежий горох, петрушку и тертый пармезан, и от этого аромата просто слюнки текут.

Когда я наконец накрываю ужин в столовой, на улице уже ночь. В Бостоне тьма всегда засорена городскими огнями, но здесь за окном не видно ни зги – ни проплывающих мимо кораблей, ни пульсирующего света маяка, только черное-черное море. Я зажигаю свечи, откупориваю бутылку кьянти и наливаю его на сей раз в винный бокал. Стол сервирован безупречно: свечи, льняная салфетка, серебряные приборы по обе стороны глубокой тарелки с ризотто, присыпанного петрушкой.

Зазвонил мой мобильный.

Еще до того, как я прочитала имя на дисплее, я поняла, кто мне звонит. Она, разумеется. Я представляю себе, как Люси в своей квартире на Коммонуэлс-авеню прижала телефон к уху и ждет моего ответа. Я прямо-таки вижу письменный стол, за которым она сидит: свадебная фотография в рамке, фарфоровая чашечка со скрепками, часы розового дерева, подаренные мною на день окончания медицинского училища. Телефон звонит и звонит, а я сижу, сжав кулаки, и чувствую, как меня начинает мутить. Когда звонки наконец прекращаются, тишина кажется мне облегчением и благословением.

Я пробую ризотто – совсем чуть-чуть. Пусть я готовила по этому рецепту уже раз десять, пища на кончике ложки кажется безвкусной, словно бумага, а первый глоток кьянти – горьким. Нужно было все-таки открыть просекко, но оно еще не охладилось, а игристое вино обязательно нужно как следует охлаждать, и лучше ставить бутылку в глубокую емкость со льдом.

Именно так я делала с шампанским в прошлый Новый год.

И снова я будто слышу звон ледяных кубиков, джаз, играющий в стереосистеме, разговоры друзей, родственников, коллег, что заполнили мою бостонскую квартиру. Ради этого праздника я сделала все возможное: не поскупилась на дамарискоттские устрицы и на целую ногу хамона иберико де бейота. Я помню, как смотрела на своих смеющихся гостей и думала, с кем из них уже переспала и с кем могла бы переспать сегодня. В конце концов, Новый год одной праздновать грустно.

«Прекрати, Эйва. Не думай о той ночи!»

Но невозможно не сыпать соль на эту рану и не чувствовать, как она саднит и кровоточит. Снова наполнив бокал, я опять и опять растравляю ее… Смех, стук устричных раковин, веселые пузырьки шампанского на моем языке. Я вспоминаю, как мой редактор Саймон кладет в рот блестящую устрицу. А Люси в тот вечер предстояло дежурство, поэтому она целомудренно пила только газированную воду.

А еще вспоминается, как мастерски Ник откупорил бутылку. Я тогда подумала: ну и залихватский у него вид в сбившемся набок галстуке и с закатанными до локтя рукавами! Стоит только воскресить в памяти эту ночь, я тут же представляю себе Ника.

Огонек свечи на моем столе, дрогнув, угасает. Я бросаю взгляд ниже и, к собственному удивлению, замечаю: бутылка кьянти опустела.

Поднимаюсь со стула, и дом будто бы немного шатается, словно я оказалась на палубе покачивающегося корабля. Окон я не открывала, но по комнате снова разлился аромат моря, я даже чувствую соль на губах. Либо у меня начались галлюцинации, либо я напилась сильнее, чем предполагала.

У меня нет сил мыть посуду, поэтому просто оставляю почти нетронутое ризотто на столе и направляюсь к лестнице, по пути выключая свет. Ганнибал несется мимо меня, и от неожиданности я спотыкаюсь, ударяясь голенью о край площадки второго этажа. Этот чертов мейн-кун уже знает дом лучше меня. Когда я наконец-то добираюсь до спальни, кот уже лежит на одеяле. Мне неохота сдвигать его – я просто выключаю лампу и валюсь на кровать рядом с ним.

И засыпаю с ароматом моря, осевшим на моих ноздрях.

Ночью я ощущаю, как проседает матрас, и тяну руку, стремясь ощутить тепло Ганнибала, но его рядом нет. Открыв глаза, поначалу не могу вспомнить, где нахожусь. А потом до меня доходит: я в Такер-Коуве. В доме капитана. Накануне прикончила бутылку кьянти. И с чего я решила, что этот побег все изменит? Куда ни пойди, тоска волочится за тобой, словно разлагающийся труп, вот и я притащила свою тоску на океанское побережье, в этот одинокий дом в штате Мэн.

В дом, где я определенно не одна.

Я лежу без сна, слушая постукивание и царапанье маленьких коготков, доносящиеся сквозь стену. Судя по звукам, несколько десятков, а может, и сотен мышей бегают по стене за моей кроватью, словно по главному шоссе. Ганнибал тоже не спит – он мяукает и бродит туда-сюда по комнате: инстинкт кота-убийцы сводит его с ума.

Я встаю с кровати и открываю дверь, пытаюсь выпустить его, но он не хочет уходить. С мяуканьем он продолжает расхаживать по спальне. От мышей и без того немало шума, но как уснуть под рулады Ганнибала? Раз уж я все равно проснулась, устраиваюсь в кресле-качалке и смотрю в окно. Туман растаял, и небо стало потрясающе ясным. Море простирается до горизонта, и малейшую волну серебрит лунный свет. Я вспоминаю о полной бутылке виски в кухонном шкафу и размышляю: если выпить еще немного, смогу ли я заснуть и проспать всю ночь? Однако мне так удобно сидеть в кресле-качалке, что вставать лень. Да и вид здесь невероятно красив: океан раскинулся кругом, поблескивая, словно старое серебро. Мою щеку овеял ветерок, коснулся кожи, будто прохладным поцелуем, и я снова ощущаю этот аромат – запах моря.

Внезапно в доме воцарилась тишина. Даже мыши за стеной замерли: должно быть, нечто – или некто – встревожило их. Ганнибал тихо зашипел, и волоски на моих руках встали дыбом.