Соль этого лета - Эля Пылаева

— За косу? — улыбаясь, веду пальцами по косе, лежащей на плече. — Слегка дергаю.

— Зачем?! — откидывает косу назад.

Очевиден же ответ! С горечью смотрю ей в глаза. Смущается…

Ну, не силен я в словах, мне проще телом. Теряя тормоза, подхватываю её за затылок и талию. впечатываю в себя. Но впиться в губы в последнее мгновение не осмеливаюсь. Прижимаюсь носом к её виску, жадно и глубоко вдыхаю. От головокружения и нежности подкашиваются колени. Глаза захлопываются…

— Марат… Нет! — ладони упираются мне в плечи. — Марат…

В этом горячем дрожащем шёпоте целая вселенная моих ощущений. Они курсируют по телу…

В этом шёпоте неуверенность… Мягкая, ранимая… Горячая!

Мне кажется, я век так могу простоять, дыша ей, ощущая её. Веду носом по коже, утекая от щемящих волшебных вспышек в груди.

Торможу порыв потянуть её за косу вниз, чтобы вынудить поднять лицо и врезаться в губы. Из горла вырывается неконтролируемый хриплый стон.

— Стоп! — задыхаясь шепчет Алёна.

А для меня её шёпот наоборот — разрешение. Но руки давят на плечи сильнее, отталкивая решительней.

Сейчас мой головокружительный полёт в ощущения закончится. И я выхвачу. Между нами нарастает трешовое напряжение.

Выкрутившись, слегка припечатывает мне по щеке. Одновременно с моим выдохом:

— Не могу без тебя!

Опускаю взгляд. Тело пульсирует от её близости. Я обесточен. Эмоции выплеснуты.

Алёна нервно и растерянно ведёт пальцами по своей цепочке. Её рука дёргается к моей горящей щеке, но не прикоснувшись, она рывком отворачивается к окну.

— Не надо так делать, Марат.

— А как надо?

— Никак не надо.

— Не подходит мне Ваш совет, Алёна Максимовна.

— Уходи. Нет. Стой.

Вытаскивает из сумки плитку шоколада.

— Это за помощь.

— Не нужно.

— Возьми, пожалуйста.

— Я не ем сладкого. Я на спортпите.

— А ты ешь! — в растерянных чувствах, впихивает мне в руки. — Девушку угостишь.

Слабеет ее голос.

— Девушку? — злюсь я. — Девушка от меня шоколад не принимает. И цветы тоже.

— Марат!! Ну невозможно это, понимаешь?! Хватит!

— Не понимаю. Почему?

Вздрогнув, оборачиваемся на звук шагов. Бес.

— Тарханов, свободен.

— Спокойной ночи, Алёна Максимовна, — чеканю я.

Бес догоняет меня в холле.

— Марат, завязывай Алёнку дёргать.

— А что — мешаю? — рывком разворачиваюсь, сжимая кулаки.

Шоколадка в руках ломается. Бес обезоруживающе улыбается.

— Спать иди, Отелло! — хлопает по плечу.

Как спать-то теперь?..

— Бессо, дайте номер Ростовской.

У неё везде скрыт.

Но если ртом у меня ей сказать ничего правильного не получается, может, получится пальцами.

— Не могу, Марат, — разводит руками.

— Пожалуйста.

— Тормози, — толкает кулаком в грудную мышцу. — Это не клуб знакомств. Аленка здесь не для этого. И ты, кстати, тоже.

Ладно… Сезон длинный, узнаю я ее номер.

— Ну? — наперебой азартно расспрашивают парни.

Отрицательно кручу головой. С недоумением смотрю на шоколадку в руке.

— Яш… трофей для тебя, походу.

Бросаю ему на кровать. Яшин — сладкоежка.

— Чего делать-то будешь? — перебирает струны Яша, выдавая лирические мотивчики.

Ромка отламывает кусок шоколада.

— Давай ей трешачок устроим какой-нибудь, а ты вовремя впишешься?

— Какой?

— Придумаем…

Падаю на кровать, закрывая глаза. Улетаю в дотошное переваривание всех оттенков ощущений, её голоса, слов, интонаций, касаний…

Её запах стоит в лёгких, будоража тело.

— Ну всё, — невесело троллят друзья. — Опять пацана потеряли.

Вырубают свет. Курят в открытое окно.

— Мар…

— М?

— Максимовна с медичкой к озеру пошли. Купаться, наверное…

Рывком сажусь. Перевожу взгляд на окно.

— А Бес всем запретил, — хмыкает Шмелёв.

Да. Потому что опасно. Можно нарваться. Нам на драку, им на неприятности посерьёзнее.

— Но мы же не стукачи, да? — играет бровями Яша.

— Но проводить-то надо, да? — ловя волну многозначительно намекает мне Ромка.

— Чего сидишь?! — синхронно.

— Да я лечу уже!

Десять минут по лесной тропе, и мы с Любой выходим на Солёное. Растягиваем покрывало на маленькой полянке у песочного берега. Открываем небольшую бутылочку вина.

— Да Боже! — цокает она, возмущаясь, что пробка крошится, вместо того чтобы выкручиваться. — Плохо без мужиков.

— С ними тоже сомнительно, — забираю у неё из рук бутылку.

И пока она стягивает сарафан, аккуратно вытаскиваю лопнувшую в горлышке пробк у.

— Вуаля!

Разливаю нам в пластиковые бокалы. Чокаемся.

— За что пьем? — интересуется Люба.

— Давай за сезон. Чтобы без эксцессов.

Вино тёплое, но вкусное. Допив до конца бокал, ложусь на спину, смотрю в темное небо. Большой фонарь, который мы повесили на сук в паре метров от нас, мешает разглядывать звезды.

Лицо горит… С тихим стоном тянусь всем телом. Тарханов… Это так несправедливо, хоть плачь. Почему именно от этого мальчишки такой ток?!

— Колечко… — ловлю кисть Любы. — Подарок?

— Пф… Нет. Сама себе купила. У меня состоятельных ухажёров нет. А твой что?

— Не вспоминаю всуе.

Стараюсь и правда не вспоминать.

— Появляется?

— Иногда… — вздыхаю.

— Ох… Не даст он тебе жизни. Пойдём купаться?

Расстегиваю ширинку. Приподняв бедра стягиваю по ним джинсы.

Эта поза навевает картинку, словно мужчина во мне, и я поднимаюсь навстречу ощущениям. Оглушающе явственным. Образ вспыхивает так ярко, что всë сжимается. И образ совершенно конкретный. На накачанной груди цепочка и медальон — лев.

Да что ж такое…

Озабоченная! — ругаю я себя.