На руинах нового мира - Юрий Артемьев

самое «одно и тоже». Надоело это топкое болото… Но что поделать? Такова жизнь…

Но в этот раз зайти в магазин я не успел…

* * *

Выстрел!

Один… Другой… А потом ещё и третий…

Что меня толкнуло? Не знаю, и даже понятия не имею.

Что с того, что я работаю в должности оперуполномоченного уголовного розыска?

Во-первых: Я работаю в соседнем отделе. А это не только другое отделение милиции, но и даже совсем другой административный округ.

А во-вторых: Рабочий день мой давно закончился. И я успел уже слегка выпить с коллегами по работе.

А в-третьих: Я без оружия. Мой верный табельный «Макар» уже томится в оружейке в моём отделе. И мне за пистолетом минут пятнадцать… Это если на машине ехать… Раньше у меня было оружие на постоянку… Но… Сверху поступило распоряжение руководства… Отменили недавно всем операм постоянное ношение оружия. По причине того, что где-то в Бирюлёве участковый по пьяни пролюбил своё табельное… И вот теперь все сотрудники вынуждены после смены сдавать в оружейку патроны и пистолеты… А с голыми руками как-то несподручно на выстрелы ходить.

Но я почему-то, не раздумывая бросился во двор, откуда всё и прозвучало…

Конечно «Закон о милиции» обязывал меня принять всевозможные меры для пресечения правонарушения или преступления… Закон о милиции? Да кто его строго выполняет?

Что меня толкнуло на это безрассудство?

Инстинкт опера? Да, возможно…

А ещё моя врождённая способность влипать во всякие неприятности по самые помидоры. Вот это уже более вероятно.

Ну, вот именно поэтому, наверное, я и метнулся во двор на звук выстрелов…

А там…

Что там было до моего появления, я не мог знать, но мне открылась следующая картина:

На земле метрах в двух от меня лежал здоровенный бугай в зелёном пиджаке с огнестрельной раной в груди, но ещё живой.

А метрах в десяти от него на земле, как сломанная кукла, вся в крови, лежала девчонка лет тринадцати. На ней были лиловые лосины и китайская куртка-ветровка, сшитая из разноцветных лоскутов.

Кровавое пятно на её плече было гораздо темнее всех пастельных тонов китайского ширпотреба. Она зажимала рану левой рукой, а другой тянулась к пистолету, что лежал возле неё.

Похоже, что это был «ТТ», горячо любимый нашими доморощенными российскими гангстерами. Но на гангстера был больше похож её противник, здоровяк в дорогом импортном костюме.

Девочка тянулась к пистолету, но не успевала. А здоровяк уже поднял свой револьвер, и приподнявшись на левой руке, правой наводил его на хрупкую девичью фигуру, распростёртую на земле.

*лять… Прям реальная такая сцена для голливудского боевика.

На раздумья времени совсем не осталось. На всё про всё, у меня были только доли секунды. Реакция, а может и рефлексы сработали быстрее, чем я успел даже всё обдумать. Подсекаю ногой его опорную руку. Он падает. Заламываю правую, отбираю оружие. На меня смотрят его полные ненависти поросячьи глазки на толстом холёном лице. Оружие у меня. Теперь всё в порядке…

Нет. Не всё…

Стоило мне на полшага отойти от него и взять его на прицел его же револьвера, как прозвучал выстрел.

У толстяка на лбу вырос третий глаз, и его голова взорвалась тысячами кровавых брызг, как спелый арбуз.

Я оказался весь забрызганный кровью, а бугай, как мешок упал у моих ног. Это девчонка умудрилась дотянуться до «ТоТоши» и произвести снайперский, или скорее киллерский, контрольный выстрел в голову. После выстрела она уронила голову на траву газона и потеряла сознание.

И что мне делать? Хрен его знает. Свидетелей нет, несмотря на то, что мы во дворе жилого дома, а на часах ещё совсем не поздний вечер.

Я стою с импортным револьвером в руке. В ногах у меня валяется один труп, а чуть поодаль на земле, лежит маленькая девочка с огнестрельным ранением.

Вот она нынешняя реальность… Или действительность. Не знаю уж как правильно назвать… Но при первом же выстреле все зеваки исчезают. Либо убегают, куда глаза глядят, либо отворачиваются. Чтобы глаза не глядели туда, где опасно…

А кому охота шальную пулю получить, к тому же ни за что ни про что? Наверное, никому. А свидетеля, за проявление излишнего внимания к происходящему, легко могу перевести в разряд потерпевших… посмертно…

Я убираю револьвер себе в карман куртки. Подскакиваю к девчонке. Нагибаюсь к ней, переворачиваю лицом к себе, приподнимаю голову повыше. Кажется, она пришла в сознание. Ресницы её вздрогнули. В голубых глазах, глубоких, как дно самого глубокого колодца, застыли слёзы. На губах кровавая пена. Но дрожащие губы упрямо шепчут: «Помоги!».

Я оглядываюсь вокруг. Никого. Даже окна в домах, как будто слепые, с наглухо зашторенными провалами черных стёкол. Никакого движения.

Чёрт возьми! Я поднимаю девчонку на руки. Вот ведь как… Маленькая, но тяжёлая.

Со стороны сцена наверно замечательная.

Я держу на руках окровавленную школьницу, которая продолжает сжимать в хрупкой детской руке большой чёрный «ТТ». Оба перемазаны в крови так, как будто свинью только что зарезали и внутри её сидели. Цирк! Жуть! Чёрти что…

Быстро захожу за угол. Моя зелёная «Копеечка» стоит и ждёт меня. А вокруг по-прежнему никого. Даже странно. Открываю дверь мизинцем левой руки и кладу, почти роняю безвольное тело на заднее сиденье.

Сажусь за руль. Ключ в замок зажигания. Движок с ходу набирает обороты. Первая передача. Газ. Стартую. Колёса с визгом сжигают резину об асфальт. Вторая, третья… Вперёд!

Куда? Да куда подальше. Лишь бы подальше отсюда, от этого двора, от этого дома. А ещё лучше покинуть территорию этого отдела милиции и переместиться куда-нибудь в другое место. И лучше если подальше от моего отделения. Меня там могут опознать по машине… Тут же недалеко. А если через мост перескочить… То, вообще можно попасть в другой округ… Вот такими лоскутами нам территорию нарезал кто-то сверху. Сам чёрт не разберёт, где чьё… Только мы в этом и разбираемся… Свою и соседнюю территорию надо знать чётко, чтобы не вешать на себя чужие висяки, а своего глухаря, если что, то можно и соседям втихаря подкинуть…

Пару улиц вперёд. В переулок налево. Направо на мост. Прямо. С моста направо… Опять прямо. Снова налево.

В незнакомом глухом дворе я вышел из машины. Открыл багажник и поменял свои левые номера, снятые пару лет назад с чужого погибшего «Запорожца», на другие, такие же левые. Снятые с другого погибшего чуда, того же украинского завода «Коммунар».Снова сажусь за руль. Сворачиваю на набережную. Теперь вперёд и подальше. Там через пару километров есть тихое местечко. Включил магнитолу. Там что-то булькает. Импортное, бессмысленное, ненавязчивое. Сойдёт для фона…

В этот момент мой висок холодит металлом, а девичий голос с надрывом спрашивает меня:

— Куда ты меня везёшь?

Моя реакция опять сработала быстрее мысли. Моя рука с рычага коробки передач идёт резко вверх, голова в сторону. Удар по пистолету, и тот летит на коврик перед правым передним сиденьем. Локоть машинально бьёт назад. С заднего сиденья доносится стон. А мы уже почти доехали. Ещё немного и я сворачиваю с дороги. Оборачиваюсь назад:

— Тебе чего, в жизни острых ощущений не хватает, а?

Мне в ответ, зажимая рукой расквашенный моим локтем нос:

— Дурак!..

— Извини!..

Мне её от души жалко.

Но тут я уже совсем не виноват. Это всё вколочено в меня уже на уровне рефлексов. Есть опасность? Устраняй! Быстро и чётко.

А не фиг было мне к башке ствол приставлять. У меня голова не для этого на плечах растёт…

А ещё я в неё ем…

* * *

— Ты как? — спрашиваю я.

— Да ничего…

— Как рука?

— Шевелится… — она пошевелила пальцами. — Только больно… очень… А куда ты меня везёшь?

— Да, никуда. Так просто, катаюсь… Тебе врач