Обойма ненависти - Алексей Макеев

– Кто бы говорил, – ехидно заметил уязвленный Антон. – Что же ты больше одного мяча никогда не подаешь?

– Между прочим, для современного волейбола подача такой роли уже не играет. Уровень вида спорта стал выше. Лет тридцать назад японские команды на подачах вылезали, тогда это было в новинку. А сейчас все научились и подавать, и брать любые подачи. Теперь в игре главное – тактика, розыгрыш мяча. Борьба тактик, борьба комбинаций…

– И это, по-твоему, красивая игра? – усмехнулся Антон. – Тысяча обманных прыжков, обманных ударов… Красиво, когда бьешь, а твой мяч взять не могут.

– Не могут олухи, которые сегодня с нами играли, – снисходительно ответил Мишка. – А чуть посерьезнее противник – и грош цена твоим подачам.

– Что ты заладил – «грош цена» да «грош цена»? – начал злиться Антон.

– Да ладно, что ты! – примирительно засмеялся Мишка и толкнул друга на накатанную ледяную дорожку на тротуаре. – Это я так. Объясняю просто, чтобы не сильно обольщался.

В этом был весь Мишка Лукьянов. Огорошит, пнет ногой по любовно выстроенному воздушному замку, разрушит все, а потом начнет объяснять, что так правильно. На все у него есть ответ, по любому поводу у него есть свое мнение. Причем отличное от взглядов Антона. Это немного обижало, но и забывалось быстро. Главное, что они были друзьями, а других друзей у Филиппова не было. Как-то Антон сильно обиделся на друга, решил даже не здороваться с ним на следующий день и попросить пересадить на другое место в классе. Неожиданно угрюмые размышления на эту тему привели к страшному открытию. Если Антон перестанет дружить с Мишкой Лукьяновым, то он останется один. Просто один. Отношения с другими одноклассниками у него были ровными, нормальными, но не более того. Его не отвергали, не прогоняли, когда он пытался примкнуть к той или иной компании, группе. Просто через некоторое время Антон начинал ощущать себя там инородным телом, пустым местом. Он, как личность, никого не интересовал, кроме Мишки.

Дикая тоска навалилась на Антона, когда он осознал, что его нормальная и комфортная жизнь в классе была связана только с Мишкой. Только ему он мог рассказывать о своих мыслях, только с ним можно было говорить и быть услышанным. Только у него было желание проводить с Антоном время. У Мишки это было потребностью. В причинах этой потребности Антон не пытался разобраться. Он даже не думал о них. Ему было важно наличие друга, важен сам факт этого.

Они были очень разными. Миша Лукьянов уже в десятом классе хорошо знал, чего он хочет. У него не было еще конкретной цели в жизни, но общее направление уже сформировалось. Для того чтобы чего-то достичь в жизни, нужен приличный аттестат. И не только это. Чтобы поступить в вуз, нужны знания, нужно успешно сдать вступительные экзамены. И Лукьянов старательно учился, спокойно и методично. Правда, он уделял такое серьезное внимание не всем предметам, а только основным – тем, которые ему понадобятся в будущем. Зачем ему география, биология, химия? Это все второстепенные предметы, которые никак не могли повлиять на будущее. А вот математика, физика, история, русский язык и литература, английский язык – это те предметы, которые входят в состав перечня вступительных экзаменов практически любого вуза. Хоть университет, хоть технический вуз, хоть экономический, хоть юридический. И по этим предметам Лукьянов буквально блистал на уроках, радуя учителей.

Да и спортом Михаил занимался без фанатизма, а лишь «для общего развития». Его никогда не интересовали такие виды, как легкая атлетика, борьба, бокс. Этим нигде не блеснешь, разве только в драке, а драться руками Лукьянов и не собирался. Драться нужно головой, в переносном смысле, конечно. И Миша научился хорошо и правильно играть в волейбол, баскетбол, футбол. То есть учился тому, что позволяло бы ему быть на высоте на отдыхе в приличной компании. Он с удовольствием занялся бы большим теннисом, но найти такую секцию было сложно. Это Лукьянов оставлял на потом.

И книги Михаил читал правильные. Вдумчиво и старательно читал классику, что входила в школьную программу. Читал зарубежную классику, которая была на слуху, о которой говорили, рассуждали, на которую ссылались взрослые солидные дяди. Знать которую, как он считал, было правилом хорошего тона. И он читал. Старался понять, прочувствовать, запомнить. Но исключительно для пользы дела. Опять для «общего развития».

Антон был другим. Нельзя сказать, что он был лодырем. Нет, просто он любил заниматься только тем, что ему нравилось. А то, что ему нравилось, редко совпадало со школьной программой. Когда по истории проходили древние и Средние века, Антон читал запоем не только учебник, но и детскую энциклопедию, художественные книги. Отвечая на уроке домашнее задание, он порой поражал учителей и одноклассников удивительными и незнакомыми подробностями. Потом пришло время изучать Новую и Новейшую историю, и интерес Антона угас.

В восьмом классе неожиданно из школы ушла учительница математики, и классу дали другого – пьющего мужчину, от которого иногда и на уроке попахивало алкоголем. Но уроки проходили так интересно, что Антон полюбил алгебру, удивительное превращение одних формул в другие. Он с большой охотой и с блеском решал у доски огромные уравнения. Решал и получал «пятерки». Но с началом нового учебного года пришла другая учительница, и уроки математики снова стали скучными, непонятными, тоскливыми.

Тогда же в десятом классе Антон увлекся рисованием. Сначала это были какие-то фантасмагорические наброски на полях учебников и черновиках. Потом появились отдельные тетрадные листки, и на каждом из них присутствовали фантастические монстры в дикого вида скалах или искореженных лесах. На этих монстрах восседали или сражались с ними мускулистые герои с не менее фантастическим оружием. Преимущественно холодным. Такие же полуголые девицы с впечатляющими формами помогали героям. Или герои спасали их из страшных когтей.

Любой психолог сделал бы, глядя на эти рисунки, однозначный вывод о неуверенности художника в себе, о стремлении уйти от проблем окружающего мира в мир воображаемый, где он лидер и личность. И о склонности к депрессиям на почве собственных многочисленных комплексов. Но под рукой психолога не было, и рисунков Антона практически никто не видел.

* * *

В загородный дом Лукьяновых Гуров приехал, когда тело убитой собирались увозить. Капитан Сузиков был румяным щекастым парнем с веселыми глазами. Сыщику почему-то подумалось, что капитан должен обладать той же особенностью, какой обладал в его возрасте сам Гуров. Краснеть при любом удобном случае.

Надо отдать должное выдержке молодого капитана. Ни словом, ни движением брови он не выдал своего удивления по поводу приезда знаменитого «важняка» из главка. Раз приехал, значит, дело на контроле. А то, что приехал именно Лев Иванович Гуров, было даже хорошо. Вряд ли в Москве можно было найти опера, который не слышал бы о полковнике Гурове и полковнике Крячко. Матерые сыскари!

Пожав руку полковнику, Сузиков подвел его к телу женщины.

– Три пули с близкого расстояния, – прокомментировал капитан и ткнул пальцем в землю слева от себя. – Стреляли примерно вот отсюда. Одна пуля, вероятно, пробила легкое, вторая попала в сердце, третья – в позвоночник.