Ганнибал - Серж Лансель

Говоря о пунийском вожде, нельзя не упомянуть об одной загадке, которая вот уже столько веков волнует человечество. Этот великий полководец вторгся в Италию, одно за другим разбил три римских войска и, наконец, при Каннах полностью уничтожил колоссальную римскую армию. До сей поры все ясно и понятно. Но дальше происходят странные вещи. Почему-то после Канн не следует решительной победы. Ганнибал воюет еще 14 лет в Италии, причем все более и более там «завязает» (термин Ланселя). Что же произошло? В чем причина столь страшной неудачи Ганнибала? Лансель вслед за К. Нейманом, Э. Т. Сальмоном и Г. Босси полагает, что цель пунийца заключалась не в том, чтобы уничтожить Рим — он хотел разрушить италийский союз и вытеснить римлян на север. Этот план он и начал осуществлять после Канн. Мне представляется такая реконструкция ошибочной. В самом деле. Война продолжалась уже 14 лет. Римляне медленно, но верно теснили Ганнибала на юг. Такой великий стратег должен был понять свою ошибку уже года через три, а после падения Капуи надежд не оставалось вовсе. Но он провел на юге еще 10 лет. Чем это объяснить?

Мне кажется, что более правы античные авторы. Они единодушно утверждают, что Ганнибал рассчитывал на «молниеносную» войну. Согласно Ливию, глядя на Италию с высоты Альп, он говорил, что одна, много две битвы положат к его ногам Рим. По Полибию, в первый же год войны (218) Ганнибал был очень взволнован, узнав, что консул хочет отложить битву. Ибо он понимал, что время работает не на него, а на римлян. Если бы он знал тогда, когда так волновался из-за нескольких месяцев, что ему предстоит воевать в Италии еще 16 лет! Поэтому первые два года Ганнибал страстно стремился к генеральной битве. После Канн он решил, что генеральное сражение уже выиграл и, по-видимому, совершенно успокоился. Он ждал посольства из Рима. Когда же оно не прибыло, он сам отправил в Рим посла, уверенный, что ни о какой борьбе теперь не может идти речи. Но, к его изумлению, посла даже не приняли. «Невзирая на понесенные в битвах тяжкие поражения… на то, что с минуты на минуту опасность угрожала самому существованию города, невзирая на это, сенаторы… не забыли веления долга… И Ганнибал не столько радовался победе, сколько изумлялся и унывал при виде несокрушимого мужества, какое эти люди проявили в принятом решении», — пишет Полибий (VI, 58, 7-13).

К этому Ганнибал не был готов. Шифман отмечает, что карфагенский полководец «не принял во внимание римский народ, его упорную решимость сражаться до последнего и победить, не принял именно потому, что по воспитанию, образу жизни, по всему был типичным предводителем ландскнехтов и вполне хорошо понимал именно своего наемного солдата. Он, по-видимому, просто не мог представить, как можно продолжать войну после гибели армии, и именно этим объясняется его поведение после Канн и после Замы» [7]. Действительно, после Замы карфагеняне попали в точно такое же положение, как римляне после Канн. Но, когда кто-то заговорил было о дальнейшем сопротивлении, сам Ганнибал в ярости стащил его с ораторского возвышения.

И вот после Канн Ганнибалу пришлось начинать все заново, причем принять тот способ войны, который навязали ему римляне. Перед ним была тяжелая изнурительная борьба. Он, по словам Ланселя, не решившись штурмовать Рим, чтобы не завязнуть, вынужден был осаждать мелкие латинские городки. Каждый задерживал его на месяцы. А если жители не могли обороняться, они уходили, оставив ему одни стены. Жить под пунийцами они не хотели. Римляне же из последних сил с упорством отчаяния снаряжали все новые легионы. И это было, несомненно, первой причиной поражения Ганнибала.

Между тем появилась и вторая причина. За время войны вырос и возмужал в Риме новый полководец Публий Корнелий Сципион. Это был гениальный стратег: его победы блеском замысла и великолепием исполнения не уступали Ганнибаловым. В то же время он всегда держал в уме и план войны в целом, то, на что Ганнибал, видимо, уже был не способен после Капуи. Он провел военную реформу — об этом Лансель не упоминает — и реконструировал некогда такой неуклюжий и неповоротливый легион, превратив его в быстрое, маневренное войско. Наконец, это был необыкновенный дипломат, без труда привлекавший к себе симпатии местного населения. Он задумал отнять у Карфагена его провинции, армию, боевой флот и превратить в обычный мирный торговый город. В 210 году до н. э. он высадился в Испании с небольшим войском и за четыре года покорил эту страну, которую Баркиды завоевывали 27 лет (237–209 годы до н. э.). Затем он высадился в самой Африке. Через год он уничтожил союзное Карфагену царство Сифакса, разбил пунийцев в генеральном сражении и захватил важнейшие города. А в следующем году он разбил самого Ганнибала в решительной битве. Это был конец войны. Видимо, Лансель одному Сципиону приписывает столь неожиданный конец Второй Пунической войны. Он говорит, что взятие Сципионом Нового Карфагена, столицы пунийской Испании, решило судьбу Ганнибала.

Страницы, посвященные Ганнибаловой войне, особенно до битвы при Каннах включительно, несомненно, принадлежат к самым ярким в книге. Несколько менее удачной следует признать главу «Изгнание». Дело в том, что тут речь идет в основном о римской внешней политике. Автор здесь не специалист, и это явно его не очень интересует. Поэтому его мнения страдают некоторой поверхностностью. Например, знаменитое Освобождение Эллады было, согласно Ланселю, демагогией, причем демагогией самой дешевой, где все шито белыми нитками. Но если это так, как можно объяснить тот безумный восторг, который охватил эллинов? Ведь Тита Фламинина даже обожествили! Более того. Полибий писал свою историю лет через тридцать, когда страсти поутихли и заблуждения прошлого стали яснее. Так вот, Полибий говорит: «Как ни чрезмерен кажется этот прилив благодарности, все-таки смело можно сказать, что он далеко не соответствовал громадности дела. Было нечто поразительное в том, что римляне… приняли решение вынести издержки и военные опасности ради освобождения эллинов» (XVIII, 46, 14). А как неоднократно повторяет сам Лансель, Полибий не такой автор, мнением которого можно пренебречь.

Трактовка автором роли Ганнибала во всех этих событиях сильно отличается от той, которую отводит ему античная традиция. Наши источники более всего поражаются железной воле этого человека и его поистине чудесной целеустремленности. Всю жизнь свою он посвятил борьбе с римлянами, которых клялся ненавидеть еще ребенком. И вот разбитый в италийской войне, он срочно начал готовиться к новой. Бежав к Антиоху, он уговаривал царя дать ему армию с тем, чтобы снова начать борьбу в Италии. Лансель же считает, что его герой скорее плыл по течению и был игрушкой в руках обстоятельств. Его хотели выдать римлянам. Ему ничего не оставалось, как бежать к Антиоху. Но Антиох сам готовился начать войну с римлянами. Изгнанному полководцу ничего не оставалось, как предложить царю свои услуги, но о новой войне в Италии он и не помышлял.

Однако я лично не могу согласиться с такой трактовкой. Дело в том, что не только все историки, но и все политики, современники Ганнибала, думали, что он хочет воевать в Италии. Как только Ганнибал сделался советчиком Антиоха, Сципиона Африканского немедленно выбрали консулом.