Опухш и тайна волшебного озера - Михаил Лукашов

часто радоваться еде. А потом и вовсе радоваться перестала, погубила ее страсть ко всему вкусному. И теперь уже и не думает ни о чем, кроме как кого-нибудь сожрать.

– Но погоди. Это же Обожаба всему радуется. По-моему, даже не в меру, – почему-то деликатно произнес Опухш. Ему все казалось, что Ворожаба летает где-то рядом, и ей будет обидно слышать дурное про сестер. Какими бы они ни были.

– Да ты дослушай. Обожаба изначально тоже не гнушалась простых радостей. И поесть очень любила. Только у нее вышло наоборот – она так восторгалась вкусной едой, что этот ее восторг перекинулся и на все остальное. Так что теперь, что ни увидит – все-то ей прекрасно. Хм, пожалуй, да, не в меру. Вот и весь сказ. Вроде сестры, а какие разные судьбы. Но ты на них не обижайся. Это все у них от одиночества. Кто к ним заходит то на болота? Я раньше у них бывал, но как наступила вечная ночь, не больно куда-то прогуляешься – опасно!

– Почему опасно? Это же тот же самый лес! Только темный, – не унимался Опухш.

– Да вот знаешь, не все так просто, – грустно промолвил Неёжик. – Как ни крути, а нужно лесным жителям, чтобы хоть иногда светло было. И чтобы ночь сменяла день. А когда все вокруг серое и неизменное – все становятся несчастными и злыми. Да ты и сам увидишь, – сказал Неёжик.

После встречи с хозяйками болота Опухшу уже не так хотелось знакомиться с лесными жителями. Или, по крайней мере, хотелось, чтобы они были чуточку добрее.

Наконец, хлябь сменилась твердой тропинкой, и они напоследок обернулись и посмотрели на жабий дом. Цветы снова уснули и топь погрузилась в непроглядную темноту.

– Не бойся, маленький кругляш, – как будто издалека донесся до Опухша голос Ворожабы. – Лес полон волшебства!

– Ты слышал? – спросил Опухш Неёжика.

– Что слышал? – сказал Неёжик и зашагал по тропинке.

– А знаешь… если бы ты был вежливее с Ворожабой, может, она нам и помогла бы, – заметил Опухш. – Не обижайся, но ты иногда слишком… колючий.

Неёжик усмехнулся. Правда, как-то невесело.

– Хм. Ну да, пожалуй, ты прав. Не знаю зачем я ей нагрубил, – произнес он. – Но я ведь не просто так Неёжик…

– А как? – поинтересовался Опухш.

– Да не важно. Пойдем скорее дальше, впереди долгий путь.

И они пошли. Лес вокруг шелестел листвой и вздыхал порывами ветра. То и дело из темноты доносились шорохи и шепотки.

«Ворожаба была права, – подумал Опухш. – Этот лес и правда волшебный. И как я этого раньше не замечал, когда еще висел на ветке? И как же жаль, что этим лесом приключилась такая беда».

Словно услышав его, лес особенно шумно вздохнул и поднял в воздух ворох листвы. Некоторые листья тут же прилипли на иголки Неёжика.

– Так! Тут неподалеку речка, пойдем-ка смоем с себя эту жижу. Да, тебе тоже не помешает, у тебя вон с шерстью что-то странное, – Неёжик впервые обратил внимание на удлинившийся пушок Опухша.

Опухш кивнул, и они свернули на одну из тропок. Настоящим чудом было, как ловко Неёжик находил пути в темноте ночного леса. Постепенно огромные дубы и ясени встречались все реже, уступая место ивам, ольхам и папоротникам. Воздух становился все приятнее, и вот уже донеслось веселое журчание быстрой лесной реки. А потом во всей красе показалась и она сама.

– Здравствуй, Звездница! – поприветствовал реку Неёжик, словно они были старыми друзьями.

Присмотревшись Опухш с удивлением увидел, что в воде и вправду как будто плавают звезды – яркие кругляши. Синие, фиолетовые, красные, они плясали на глади Звездницы, то сбиваясь в кучки, то разбегаясь, словно играли в какую-то игру. А удивительно было то, что на небе звезд Опухш не увидел – совсем, ни одной. Вот чудеса!

Бульк!

Неёжик шустро нырнул в реку.

– Давай! Не бойся! Звездница добрая река, не обидит!

Опухш разбежался и тоже плюхнулся в воду. Река была холодная, с характером. Но от этого на душе почему-то становилось хорошо и весело. Опухшу нравилось бороться с течением, нырять и рассматривать гладкие камни на дне. Чуть подальше река оканчивалась шумным водопадом. Они подплыли поближе к нему, чтобы попасть под брызги и освежиться. Рядом с ними плясали звезды. После страхов и тягот, которые они пережили на болотах, друзья больше не таились, и бултыхались так, что, наверное, было слышно даже на верхушке огромной ели, тень которой нависала над рекой.

– Фух! Ладно, давай выбираться! Надо идти! – воскликнул Неёжик, громко, чтобы перекричать водопад. Опухш повернул к берегу, и краем глаза заметил, что что-то изменилось. Большая ель уже не стояла неподвижно – ее верхние ветви колыхались как будто под ураганом. В тот же миг над рекой поднялся сильный ветер, поднявший волну. Над головой у Опухша и Неёжика пронеслась огромная тень и исчезла в глуби леса.

– Скорей! К берегу! – закричал Неёжик, поняв, что поднявшаяся волна смоет их в водопад. Они гребли изо всех сил, но ускорившееся течение неуклонно тянуло их к обрыву.

– Звездница, пожалуйста, перестань! – взмолился Неёжик. Река, может, и рада была бы прекратить, но и сама не могла остановить ход своих волн – ведь это не она привела их в движение.

– А-а-а-а-а-а! – Неёжик упал первым. Но и Опухш не сильно отстал и тоже ухнул в пенную дымку водопада.

«Вот дела, – только и подумал Опухш, пока летел вниз. – Неужели так и закончится мое путешествие? С падения началось, падением и завершится?».

Но водопад оказался совсем невысоким, и они довольно быстро вновь плюхнулись в воду. И не успели опомниться, как их снова понесло течением. А там, впереди, совсем близко – был еще один обрыв и еще один водопад.

– Греби! Греби, что есть силы! Я знаю это место, там очень высоко! – захлебываясь в воде прокричал Неёжик.

Но, если честно, вряд ли бы у них хватило сил, чтобы побороться с речкой – очень уж быстро она хотела оказаться где-то внизу. Там, наверное, было хорошо. Однако Опухш с Неёжиком могли и не пережить такое падение, и быть бы беде…

«Бе-би-бедь!» – странный звук явно доносился из-под толщи воды. Потом оттуда показался серебристый гребень, за который Опухш и Неёжик тут же ухватились. А затем и сам Огогокунь, собственной персоной.

– Держитесь! – уже членораздельно воскликнул он и понес их к берегу. Для него это труда не составляло, ведь он чувствовал себя как рыба в воде – потому что он был рыбой и был как раз в воде.

Раз! И лихим изгибом