Опухш и тайна волшебного озера - Михаил Лукашов

леса, – заворчал Неёжик, отряхиваясь после падения. – Многие, между прочим, могут принять вас за дерево и попытаться на вас забраться!

– Ах, опять критика, – еще больше взгрустнула Тяжелошадь. – И вот так всю жизнь. Что ни делай – все не то, все плохо. Отдаешь лучшие годы, упираешься, тянешь, стараешься. Ненавидишь понедельники. А в ответ – ни единого доброго слова. Ох, как же мне тяжело…

– Как ты здесь вообще оказалась? – поинтересовался Неёжик. – Ты, конечно, не обижайся, но что-то я тебя раньше в лесу не видел. А я тут каждую зверушку знаю!

– Никакая я не «зверушка», – оскорбленно фыркнула Тяжелошадь. – Я сельский житель, рабочий класс! А в лесу этом оказалась, потому что уже сил не было терпеть такую жизнь.

– Какую? – поинтересовался Опухш.

– Эх, – шумно выдохнула Тяжелошадь. – Вы не подумайте, я ведь люблю работать. Но на ферме только хлестали, да понукали. Вот я и не выдержала, и удрала сюда. И ведь всего-то хотелось признания! Чтобы за мой труд хотя бы иногда кто-то говорил «спасибо!». Вот только в этом вашем лесу я чужая и делать мне здесь нечего. Куда податься, чем заняться? – словно сама себя вопросила Тяжелощадь.

– Давай начнем с того, что ты выведешь нас из этой темной чащи, – предложил Неёжик. – Раз уж ты сюда откуда-то пришла, значит, и назад сможешь выйти? Да вот хотя бы по своим же следам, – он указал на большие, размером почти с Неёжика отпечатки копыт повсюду вокруг Тяжелощади. – А то ведь мы тоже потерялись, как и ты. Не в жизни, конечно, а в лесу, но тоже хорошего мало.

От этих слов Тяжелощадь встрепенулась и взмахнула гривой.

– Река! – когда я сюда шла, я вдоволь напилась в замечательной речке. И вокруг нее не было таких высоких деревьев. Давайте я вас туда отнесу – хватайтесь! – с этими словами она наклонила голову к самой земле, так что Неёжик и Опухш смогли уцепиться за шелковистую гриву. В ней оказалась удивительно хорошо – тепло и мягко. Так что приятели быстро привыкли и начали озираться.

Мерный стук копыт Тяжелошади быстро исчезал в подстилке из трав и листвы. В такт ему вокруг них покачивался большой темный лес. На удивление тихий, как будто все вокруг уснули. Лишь время от времени из глубины ветвей доносился странный звук:

– Ууууууууууу… – как будто на вдохе, и: – Ууууууууу… – как будто кто-то выдыхал.

Внезапно Неёжик вздрогнул и прыснул, указывая куда-то вверх. Опухш поднял голову и высоко-высоко в ветвях увидел огромную черную фигуру. Присмотревшись, он понял, что это птица, а точнее…

– Это Сова Сопуха, – констатировал Неёжик.

– А почему Сопуха? – чуть не рассмеялся Опухш, но по лицу Неёжика понял, что тот не на шутку испугался – впервые за время их знакомства.

– Честно говоря, это я ей это прозвище придумал. Любит она поспать, понимаешь ли. А теперь, когда сплошная ночь, то, похоже, ее вообще не добудишься. Но ты все равно потише, мало ли чего…

Не успел он договорить, как на нос Тяжелошади упал большой дубовый лист, и она тряхнула гривой. Вышло это у нее так громко, что тень на дереве зашевелилась. На ней появились два больших зеленых глаза. Сперва один – и тот сперва открылся наполовину, уже потом целиком. Потом второй. Не сводя глаз с Тяжелошади, Сопуха зевнула.

– У-ху-ху! Кто это тут у нас? Думаешь, спрятался в гриве этой… этого… – Сова замялась, пытаясь понять, что это перед ней за странное существо. – Ух, не важно. Мои глаза также остры, как мои когти! У-ху! Разбудили меня у речки, а теперь и сюда добрались! Но теперь не уйдете!

С этими словами Сопуха сорвалась с ветки и понеслась в их сторону.

– Скачи, Тяжелошадь! – воскликнул Неёжик.

И она поскакала. Да так быстро – видимо, от неожиданности – что Опухш не удержался и сорвался с гривы.

– Опухш! Стой! – только и успел закричать Неёжик, но Тяжелошадь его уже не слышала, и неслась во весь опор.

«Опять падать», – подумал Опухш и зажмурился. Но случилось странное – падения все не было. Наконец, он решился открыть глаза и понял, что летит. Причем не где-нибудь внизу, а у самых крон деревьев.

«Что это? Как же это?» – недоумевал Опухш. А потом посмотрел на самого себя и ахнул. Он уже не был таким пухлым как раньше, зато его пух стал еще длиннее, и будто крылья удерживал на лету.

«Как же это приятно – лететь! И почему я раньше этого не умел?», – подумал Опухш.

Сова Сопуха была совсем рядом, но, чем сильнее она хлопала крыльями, тем дальше от нее лесной воздух уносил Опухша.

– У-ху-хууу! Догоню! – кричала Сова.

Но не догнала – ее фигура становилась все меньше, как и силуэт Тяжелошади внизу, которая куда-то уносила Неёжика.

«Нужно будет обязательно найти его, когда вернусь на землю. Эх, опять земля…», – вздохнул Опухш с долей сожаления. Уж очень ему понравилось летать!

Глава 3. Где Неёжика совсем не видно

Но ничего не поделать – Сова прекратила погоню, и воздух уже не поднимал его вверх, а плавно опускал вниз. Пока, наконец, не приземлил на берегу полноводной реки, которая была куда больше, чем все, которые Опухш встречал до этого. Какое-то время он любовался ею, раздумывая над тем, куда ему идти дальше и где искать Неёжика. А, когда поднялся, то услышал голос.

– Здравствуй, молодец, – проскрипело что-то. Поначалу Опухш не понял, откуда исходит звук, но потом увидел, что стоящее перед ним дерево с любопытством его разглядывает. Старое, изрезанное обросшими мхом и морщинами лицо излучало доброту, и Опухш решил, что убегать нет резона, а вот спросить дорогу очень даже можно.

– И вам здравствовать, – произнес он, стараясь быть как можно более учтивым. Его новый знакомый выглядел очень древним – намного старше даже, чем дубы в обиталище Совы.

– Откуда ж ты взялся? Никак с неба упал? – удивленно промолвило дерево.

– Ну да, оттуда и взялся. Только не упал, а прилетел, – отчитался Опухш.

– Вот дела, – протянуло дерево. – Крыльев нет, а туда же – летает. И чего вам всем на земле не растется, все куда-то вас тянет…

– Так ведь и вы тянетесь – наверх, к солнцу, – сказал Опухш и осекся, вспомнив, что солнца на небе нет.

– Хм, верно, да не совсем, – ответил старец. – Я ведь и вглубь тянусь – корни, знаешь ли! Кстати, ты вон какой прыткий, не поможешь ли старику? Зовут меня Старостень, и расту я тут уже много-много лет.