Жемчуг проклятых - Маргарет Брентон

Дорога в ланкаширский городишко, где отец Агнесс искал место переписчика, петляла мимо пруда с метким прозвищем «Смрадный». Сюда сливали отходы свечной завод и кожевенная мастерская. Если золотарям не удавалось сбыть свой «товар» крестьянам на навоз, бочки они опоражнивали сюда же. Горожане тоже не оставались в стороне и вытряхивали в пруд каминную золу. К берегу прибивало гнилые овощи и дохлых кошек, а порою и что-нибудь похуже. В летнюю жару зловоние сбивало с ног.

Лягушек в пруду не водилось, комары дохли над ним на лету, поэтому окрест Смрадного пруда всегда стояла мертвая тишина. Неудивительно, что и мама Агнесс, и старушка с гусем замерли как вкопанные, когда со стороны пруда послышался крик. Был он не звонким, а каким-то булькающим, как если бы кто-то плакал, набрав в рот воды. Даже гусак втянул шею и спрятал голову под крыло, притворяясь спящим.

— Выпь, — поспешно заявила мама.

— Не-ет, мэм, то пинкет надрывается, — обернулась крестьянка.

— Кто? — Агнесс приподнялась на цыпочки, разглядывая водную гладь, над которой собиралась дымка.

— Младенчик мертвый. Какая-то гулящая утопила, а нам мучайся. Уж которую неделю пищит, спасу от него нет.

— Не пугай моего ребенка, любезная, — одернула ее мама. — Всего лишь болотная птица.

Но Агнесс не испугалась, просто задумалась. С одной стороны, родителям нужно повиноваться. Так было написано в ее букваре, а в книгах абы что не напишут.

С другой же, существо, парившее над прудом, мало чем напоминало птицу. Ни тебе клюва, ни крыльев. Даже ножек у него не было. Только голова над полупрозрачным тельцем да ручки, тонкие, как струйка пара из чайника. Нижняя часть тела терялось в белесом тумане над водой. Казалось, из тумана это созданьице и было соткано.

Между тем оно распахнуло рот и самозабвенно захлюпало.

— А что ему надо?

— Как что, мисс? Вестимо, чтоб окрестили его. Мы уж и так, и эдак к преподобному подступались, а он ни в какую. Мол, не потатчик я вашему суеверию.

— Очень разумный подход, — отрезала мама. — Поспешим, Агнесс, у нас столько дел.

— А сами вы? Почему сами его не окрестите? — прокричала Агнесс, едва поспевая за мамой, которая с видом разгневанной герцогини прошествовала мимо старушки.

— Да боязно как-то, мисс. А коли не уйдет, а следом увяжется? Там уж горшки перебьет, скотину взбаламутит, хоть из дому беги!

На следующий день, после урока катехизиса, Агнесс попросила у священника «Книгу общей молитвы». Там собраны все обряды англиканской церкви. А ей так хочется побольше узнать о Господе и делах Его!

Против васильковых глаз Агнесс и ее ангельской улыбки трудно было устоять. Хотя с ангельской улыбкой она в тот раз перестаралась. Преподобный Строу так расчувствовался, что подхватил девочку под мышки и поставил на стул. Добрых полчаса он втолковывал остальным ребятам, как Агнесс будет восседать на облаке и уплетать манну небесную, в то время как им, лгунам и неряхам, придется скрежетать зубами в аду. Ребята сопели и посылали праведнице недобрые взгляды. Всю неделю Агнесс дергали за косички, а мухи в ее чернильнице появлялись с завидным постоянством. Но результат того стоил. Часослов был в ее полном распоряжении.

Пряча книгу под фартучком, Агнесс в тот же вечер понеслась к Смрадному пруду. Родители опять бранились в спальне, то вполголоса, то срываясь на крик. Мама называла папу лодырем, который даже страницу без клякс переписать не может. Стоит ли дивиться, что никто не хочет его нанимать? Папа огрызался, что взял маму бесприданницей, так что ей ли его укорять.

Вряд ли ее хватятся, рассудила Агнесс.

Она подошла к самой кромке воды, стараясь не утопить в иле свои козловые башмачки — другой пары не найдется. К ее радости, давешнее существо никуда не делось. Они долго таращились друг на друга, затем девочка сказала «Привет» и неуверенно помахала. От неожиданности созданьице расплылось в воздухе, но тут же собралось воедино и полетело к Агнесс.

— Ты моя мама! — радовалось оно.

— Не-а, — мотнула головой Агнесс.

— Точно?

— Как я могу быть чьей-то мамой? У меня мужа нету.

— Тогда ладно. Я вот ее все жду и жду, а она не идет и не идет. А тут скучно.

— Ничего, я сейчас… Так, — послюнявив палец, она зашелестела страницами. — Нарекаю тебя… ты мальчик или девочка?

— Почем мне знать, — пискнул голосок. — Я себя не вижу.

— Нарекаю тебя Джоном или Джоанной. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь!.. Эй, ты тут?

Но никто не отозвался.

С тех пор Агнесс не раз видела мятущихся духов. Возможно, они встречались ей и прежде, только тогда она еще не умела их распознавать. Окружающие люди, сказать по правде, сами порою напоминали привидения. Запавшие глаза, кожа всевозможных оттенков зеленого, всклокоченные волосы, — это им тоже было присуще. В свою очередь, отнюдь не все призраки казались полупрозрачными, некоторые производили впечатление полной материальности. Запутаться немудрено.

Со временем девочка уяснила несколько простых правил.

Во-первых, привидения не могут заговорить первыми. В этом Агнесс чувствовала с ними родство, поскольку от детей тоже ожидали молчания и, желательно, полной незаметности. Но если спросить у привидения «Как дела?», оно не отделается вежливым «Спасибо, все благополучно». Оно обстоятельно расскажет, как у него на самом деле обстоят дела.

Во-вторых, привидению можно помочь. На земле у него осталось незаконченное дело. Если его завершить, привидение оставит земную юдоль и унесется, куда ему положено.

Например, купец из Гринли попросил отыскать его голову, которую разбойники, напавшие на него посреди вересковой пустоши, отрубили и бросили в колодец.

Серовато-зеленой Даме хотелось, чтобы ей вернули обручальное кольцо, застрявшее между половицами в спальне, где произошло что-то такое, о чем она так и не решилась поведать Агнесс.

Марте Рэй нужен был поцелуй невинного ребенка. Агнесс предпочла не задумываться о том, что лежит под невысоким холмиком у засохшего терновника, вокруг которого бродил дух Марты. Хотя размерами тот бугорок напоминал детскую могилку, но… не думать об этом и все тут. Тем более, что просьба Марты была не такой уж трудной. Главное, не обращать внимание на мох, что рос на ее щеках.

Ах, если бы исполнить желания родителей было так же просто!

Папе Агнесс навеяла бы вдохновение.

Дэвид Тревельян писал сельские пейзажи в подражание Джону Констеблю. Особенно он жаловал руины. Собственно, благодаря руинам и состоялась его встреча с юной Эвериной, которая прогуливалась у остова старинной церкви в тот самый час, когда Дэвид устанавливал там свой мольберт. Незнакомец заинтересовал провинциальную барышню. Право, было чем прельститься! В молодые годы мистер Тревельян наряжался так, словно в любой миг готов был писать автопортрет. Статность ему придавал сюртук с накладными плечами, стройность обеспечивал эластичный пояс под рубашкой, а бледно-рыжие волосы были подвиты с особым старанием. Небрежно повязанный шейный платок довершал образ романтика на вольных хлебах.