Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть? - Фредерик Браун

– Ясно. Зайдем сначала в «обжорку», а оттуда двинем на станцию.

Дядя сделал заказ, убедился, что я ем, и снова вышел куда-то.

– Звонил на станцию, – сообщил он, вернувшись. – Поезд в шесть тридцать. Мадж тоже позвонил (так маму зовут), узнал последние новости. Дознание будет завтра, в похоронном бюро Хейдена на Уэллс-стрит. Он… тоже там.

– Я думал, его в морг увезли.

– Не в Чикаго, Эд. Покойника, если это не кто-то из ряда вон, везут в ближайшую похоронную контору. За счет города, но родственники могут сами оплатить расходы, если хотят.

– А если нет родственников?

– Хоронят на Поттерс-Филд. Дознание стараются провести поскорее, но могут и перенести, если необходимо.

– Мама, наверное, злится, что я… вроде бы как сбежал?

– Нет, но детектив, ведущий следствие, хотел поговорить с тобой и был недоволен, что тебя нет. Она ему сообщит, что ты скоро приедешь.

– Да ну его к черту. Что я могу сказать?

– Зря ты так, парень. Нам нужно, чтобы он был на нашей стороне.

– На нашей?

– Да. Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Хочешь сказать, что…

– Ясное дело! Для того я и договорился с Мордатым и Мори. В этом сезоне карнавал он устраивает, Хобарт только в названии. Думаешь, я позволю, чтоб какой-нибудь сукин сын убил твоего папу и остался безнаказанным?

– Копы не сумели, а мы, по-твоему, сможем?

– Они работают по делу только определенное время, пока следы не остыли, а нам спешить некуда. Это раз. Мы с тобой Хантеры[2] – это два.

Его слова меня поразили как громом. Верно. Фамилия у нас подходящая. Мы выследим в темных переулках папиного убийцу. Дурь, конечно, но я как-то сразу в это поверил. Куда копам до нас – мы Хантеры! Хорошо, что я сам поехал к дяде, а не послал телеграмму.

– Точно. Поймаем этого гада.

Смешинки вернулись в глаза Эмброуза, но за ними таилось нечто грозное, смертельно опасное. Он больше не выглядел простым толстячком с черными усищами – такого человека всякий захочет иметь рядом в трудный момент.

– Сейчас мы с тобой на время расстанемся, – произнес дядя, когда мы сошли с поезда в Чикаго. – Ты иди домой, помирись с Мадж и жди детектива. Я тебе позвоню.

– А потом? – спросил я.

– Может, встретимся еще, если ты спать не ляжешь. Обсудим, что дальше делать. Узнай у этого детектива и у Мадж все, что сможешь.

– Ладно, но почему бы и тебе со мной не пойти?

– Чем меньше мы с Мадж будем видеться, тем лучше. По телефону она говорила нормально, но навязываться не стоит.

– Я не хочу оставаться с ней. Может, мне тоже комнату снять? Мы могли бы вообще жить вдвоем, если будем работать вместе…

– Не сейчас, Эд. Не знаю, как там дела у вас с Мадж, но тебе нужно пожить дома хотя бы до похорон. Я буду плохо выглядеть, если ты уйдешь сразу, ясно?

– Да, ты прав.

– Мадж разозлится, станет винить меня, и мы оба окажемся у нее в немилости. Когда ведешь расследование, важно сохранять хорошие отношения со всеми фигурантами, понимаешь?

– Мама ни при чем, – заметил я. – Они с папой цапались время от времени, но чтобы убить…

– Я не это имел в виду. Я тоже считаю, что она ни при чем, просто поживи дома, ладно? Чтобы у нас там был свой человек. Постарайся поладить и с ней, и с детективом, чтобы мы могли задавать им вопросы, когда те возникнут.

Мама находилась дома одна – я не стал спрашивать, куда подевалась Гарди. В незнакомом мне черном платье, заплаканная и почти без макияжа, не считая помады, слегка размазанной. И говорила она каким-то не своим голосом, как полумертвая. Я почувствовал себя чужим в собственном доме.

– Здравствуй, Эд.

– Здравствуй, мам.

Мы прошли в гостиную. Я сел у радио и стал крутить тумблеры, не включая приемника.

– Ты извини, мам, что я вот так смылся утром. Надо было остаться. – Я действительно раскаивался, хоть и рад был, что привез дядю Эмброуза.

– Ничего, Эд. Я тебя понимаю, но как ты узнал? Тебя ведь не было, когда явились копы.

– Я их встретил на лестнице и слышал, что́ они тебе говорили… но не зашел. Ты в «Элвуд пресс» сообщила?

– Да, позвонила из похоронной конторы. Мы думали, ты на работе, просили тебя позвать. Но мастер отнесся по-доброму, сказал, что ты можешь не выходить, сколько нужно. Ты как вообще, собираешься вернуться туда?

– Наверное.

– Это хорошая профессия, и… Уолли говорил, что у тебя все получается. Не бросай.

– Ладно.

– Ты ел, Эд? Приготовить тебе что-нибудь?

Другой человек, да и только. Ее сроду не волновало, хочу я есть или нет.

– Да, поел в Джейнсвилле. Дядя Эмброуз снимет номер и сообщит нам, где остановился.

– Мог бы и здесь.

Я продолжал крутить радио. Мама выглядела такой несчастной, что я старался не смотреть на нее.

– Слушай, Эд…

– Да, мама?

– Я знаю, ты не особо любишь нас с Гарди и теперь захочешь отдельно жить. Ты уже взрослый, а мы тебе неродные и все такое… но поживи еще немного тут. Со временем мы это решим. Мы с Гарди снимем себе квартирку поменьше, я работу найду… Хочу, чтобы она школу закончила, как и ты. У нас заплачено до первого сентября, а предупреждать о переезде надо за месяц. Если бы ты хоть на это время остался…

– Да, хорошо.

– Вот спасибо, выручил. Месяц-то уж как-нибудь уживемся, а, Эд?

– Разумеется.

– Сразу после похорон начну искать работу. Опять в официантки пойду. Можно будет мебель продать, она у нас оплачена полностью. Это немного, но похоронные расходы покроет.

– Продавай, если хочешь, только похороны нам профсоюз оплатит.

Она не поняла, и я объяснил. Несколько лет назад папа вышел из профсоюза, и на максимальную сумму непрерывного членства у него не хватало, но международный и местный союз все же должны были выдать нам примерно пятьсот долларов.

– Ты уверен, Эд? Мы действительно можем рассчитывать на пособие?

– Да. Международный союз печатников – надежная организация, можешь на них положиться. Может, и «Элвуд пресс» подкинет что-нибудь.

– Тогда я поеду к Хейдену.

– Зачем, мам?

– Хочу организовать Уолли достойные похороны. Лучшие, какие мы сможем себе позволить. Я думала, придется взять в долг, а отдавать из того, что за мебель выручим. Сказала Хейдену, чтобы уложился в две сотни – теперь эту сумму можно удвоить.