📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгВоенные56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585 - Равиль Бикбаев

56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585 - Равиль Бикбаев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 72
Перейти на страницу:

– Саш?! – из своего окопчика уже под утро перед рассветом окликаю я командира взвода, лейтенанта Петровского, и заискивающе канючу: – А можно я с ребятами в разведку схожу?

– Можно Машку за ляжку и козу на возу, – отвечает злой и такой же, как и мы, голодный офицер. Его окоп от моего всего в четырех метрах, можно разговаривать, не напрягая голос.

– Товарищ лейтенант, – меняю тон и форму обращения я, – разрешите разведку местности провести?

– Да на кой вам это надо? – лениво интересуется невыспавшийся и продрогший за ночь Петровский. Ночью в горах холодно, а у нас у всех одно х/б. – Утром и так все увидим, – продолжает он. – Я еще вечером все обсмотрел. Тут только одна тропа, по ней с утра и потопаем.

– Да жрать охота, а внизу кишлак, – напрямую говорит подползший к окопу взводного юркий маленький башкир Муха и, вздыхая, добавляет: – Курятинки бы сейчас похавать

– И лепешек горячих, – глотая слюни, добавляю я.

– Может, халатов хоть каких добудем, – размечтался подошедший и присевший рядом со мной на корточки Леха и с лютой злобой заметил: – Окочуримся мы тут, в горах. Не жрамши, без теплой одежды все передохнем.

– Приказываю вам, – дергая кадыком и с голодным блеском в глазах, говорит лейтенант, – провести рекогносцировку местности.

– Чаво? Чаво? – наклонив голову и явно придуриваясь, спрашивает Муха.

– Рекогносцировка – это русифицированный термин немецкого происхождения, от слова Rekognoszierung, которое, в свою очередь, происходит от латинского слова recognosco – осматриваю, обследую, – начинает терпеливо объяснять лейтенант Петровский. – Рекогносцировка – это визуальное изучение противника и местности лично командиром-командующим и офицерами штабов с целью получения необходимых данных для принятия решения или его уточнения. Проводится обычно на направлениях предстоящих действий войск. В рекогносцировке участвуют также командиры подчиненных, приданных и поддерживающих подразделений, частей или соединений, начальники родов войск, специальных войск и служб…

Командир третьего взвода лейтенант Петровский увлекся, у него это бывало. Наверно, он так свое училище вспоминал, наша-то война на преподаваемую в училище тактику совсем не похожа. А может, он так о доме думал, он родом из Рязани, там же и военное училище окончил.

– Во! – обрадовался я. – Давайте с собой командующего возьмем вместе с офицерами штаба… пусть парашу солдатскую понюхают

– Вы только прикажите, товарищ лейтенант, – тихонько засмеялся Муха, – мы их мигом сюда доставим.

– Да пошли вы на хер, – устало матерится взводный, лицо у него после бессонной ночи и голода осунулось и посерело.

– Есть, товарищ лейтенант, – дурашливо отдавая воинскую честь, я прикладываю правую ладонь к головному убору, выцветшей с обвисшими полями панаме, – разрешите исполнять?!

На хер так на хер, в разведку так в разведку, а на деле так по узкой тропке вниз, к теплу человеческого жилья, к жратве, к теплой одежде. Оружие готово к бою, сами все напряжены, нервная система вибрирует, а есть все сильнее хочется, и рассветная прохлада до костей пробирает. Дрожишь, воин? Дрожу, честно говоря, зуб на зуб не попадает, только не от страха эта дрожь, от холода и голода. Пока шли, никого не встретили, повезло. Не нам, им повезло, потому как навскидку из пулемета я даже в темноте отлично стреляю. А вот и первые окраинные глиняные домики кишлачка. Тянет от них дымком и запахом печеного хлеба. Печи у афганцев во дворах находятся. Скоро рассвет, скоро призовет муэдзин правоверных к утренней молитве. А пока женщины суетятся во дворах, выпекая лепешки, лают собаки и отдаленно мычит да блеет скот в хлеву.

Раз! И по одному перемахнув через высокий глиняный дувал, мы уже в чужом окраинном дворе. Две женщины в длинных темных одеждах увидели нас, замерли. Лица такие испуганные. Одна постарше, а другая совсем молоденькая девчонка лет пятнадцати, наверно.

– Хлеба! – на узбекском языке[8]рычит им голодный и чумазый Леха.

Та, что постарше, чуть помедлив, хватает с глиняного блюда стопку теплых лепешек и протягивает. Я осторожно подхожу, беру, а точнее, вырываю из ее рук хлеб и, встав к женщинам вполоборота, запихиваю его в свой РД. Чувствую их страх, вижу, как ужас плещется в чужих черных глазах.

– Молчать! – тихо, властно командует им Леха и ведет стволом автомата от одной к другой.

Они прижались друг к другу и молчат, только все ощутимее становится исходящая от них волна, тяжелая волна парализующего страха. Это они нас боятся, нас, вчерашних мальчиков, нас, нынешних солдат чужой им армии, «гяуров». Маленький юркий Муха степным матерым лисом стремительно ныряет в курятник. Негодуя, квохчут куры, быстро ловко, как дубиной, орудует прикладом автомата жилистый и ловкий башкир. Через пару минут он выходит из курятника весь в перьях, в каждой руке по две птички, автомат в положении на грудь. Руки должны быть свободны, а то вдруг еще стрелять придется, вот Муха и подвязывает кур за ножки к своему поясному обтрепанному кожаному ремню. Оглядываемся, что бы еще прихватить. Большой двор, богатый, есть чем поживиться. Из дома выходит пожилой плотный дехканин, увидел нас – и тоже замер. Лицо у него как омертвело и губы задрожали. А потом он медленно сошел со ступеней дома во двор, закрыл женщин своим телом.

– Никого не тронем, – тихо на узбекском языке пытается успокоить их Леха, – только еды немного возьмем.

– Не тронем, – повторяет Муха, жалко со свернутыми шеями свисают с его ремня куры.

– Аллах акбар, – невесть зачем бормочу я единственно знакомые мне арабские слова, смотрю на пытающуюся скрыться за спиной мужчины испуганную девчонку, широко и глупо ей улыбаюсь и вниз, к земле, опускаю ствол готового к бою ручного пулемета.

Муха и Леха шустро идут к выходу со двора. Я, стоя лицом к афганцам, их прикрываю, всяко бывает, могут и в спину долбануть.

Из-за спины дехканина выходит девочка, быстро, только ноги в длинной одежде путались, подходит и боязливо протягивает мне большой кусок овечьего сыра, и тут же юрк за спину к афганцу. Отец ее, наверно. Я не сентиментален, год уже отвоевал, всякого насмотрелся. Просто в горло мне что-то попало, вот и запершило. Я циничен, это просто от несущегося ко мне дыма горящей печи защипало глаза. Девочка, я же с оружием пришел в твой дом, я же… Эх, да что там говорить. А ты? Зачем ты мне подала садака, милостыню, милосердие от человека к человеку. Я же солдат, мне воевать надо, а милосердных на войне первыми убивают. Мне двадцать лет, и меня уже давным-давно отучили плакать. Я и не плачу, просто в горло что-то попало, да дым из печки все идет и идет, а я ладонью быстро вытираю глаза.

Через два часа наша рота будет прочесывать этот кишлак.

– Те самые? – кивая на дом, в котором мы побывали на рассвете, спросит командир взвода Сашка Петровский.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 72
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?